гоны, вашу добычу, багажъ и пушки,—все мы думаемъ у васъ забрать» и т. д.
Прохладные дни и часто очень холодныя ночи требовали много дровъ. Запасы вокругъ деревни вскорѣ были истреблены. Срывали сначала всѣ пристройки, сараи и амбары, но балокъ не кололи, а клали ихъ однимъ концомъ въ огонь и подвигали да тѣхъ поръ, пока онѣ не сгорали. Когда все это было разрушено, принялись за жилыя помѣщенія, такъ что, наконецъ, осталось только нѣсколько избушекъ для старшихъ офицеровъ и больныхъ. Соломы хватало только для корма лошадей. Ночью на ней спали, а днемъ давали лошадямъ. Были такія холодныя ночи, что солома, служившая намъ покрываломъ, такъ сильно замерзала, что утромъ ее приходилось ломать. Присланныя изъ тыла арміи рожь, ячмень, гречиха большей частью варились въ сыромъ видѣ, пока зерна, разбухая, размягчались, и можно было снять верхнюю кожицу, сваривъ ихъ густо или жидко, получали кашу или супъ. Иногда зерно мололи на жерновахъ или ручныхъ мельницахъ, чтобъ приготовить изъ него хлѣбъ. Эта работа была тяжела для слабыхъ и худыхъ рукъ; работали усердно, часто смѣнялись, но все же получали вмѣсто муки только крупу, изъ которой съ трудомъ приготовлялся тяжелый хлѣбъ. Офицеры и солдаты безъ различія вертѣли жерновъ. Кто не хотѣлъ работать, тотъ лишался своей порціи и долженъ былъ голодать. Мои исхудалыя руки были
