настроеніе, что каждый забылъ объ усталости и снѣ, и не будь этого, то послѣдовавшія затѣмъ событія должны были бы отбить охоту ко сну. Я не могу сказать, было ли это въ срединѣ или въ концѣ города, такъ какъ ночью легко ошибиться, вдругъ произошелъ взрывъ такой страшной силы, что у каждаго видѣвшаго и слышавшаго это, тотчасъ должна была явиться мысль, что взорванъ либо магазинъ съ огнестрѣльными снарядами, либо пороховой погребъ или разорвалась, такъ называемая, адская машина очень большихъ размѣровъ. Надъ городомъ сразу вспыхнуло огромное зарево. Этотъ взрывъ казался намъ сигналомъ къ началу, ставшаго для насъ столь гибельнымъ, пожара этого города. Сначала огонь былъ виденъ только надъ мѣстомъ взрыва, но черезъ нѣсколько минутъ языки пламени замелькали надъ различными частями города. Это зрѣлище удручающе подѣйствовало на насъ, и мы удивленно смотрѣли другъ на друга; казалось каждый видѣлъ въ этомъ плохое предзнаменованіе. Первымъ заговорилъ штабъ-ротмистръ фонъ-Рейнгардтъ: «Это плохая шутка,—сказалъ онъ,—это предвѣщаетъ много плохого и уничтожаетъ надежду на миръ. Этотъ пожаръ это не неосторожность нашихъ, это дѣло рукъ нашихъ противниковъ, рѣшившихъ пожертвовать Москвой, чтобы погубить насъ». Скоро пламя появилось и въ предмѣстьѣ города, возлѣ насъ; оно освѣтило насъ и всю окрестность; съ увеличеніемъ свѣта и пламени исчезла наша воскресшая было бодрость, и изъ яркаго свѣта мы тѣмъ печальнѣе глядѣли въ темное будущее.
Наступила полночь. Пламя заняло уже обширную площадь; море огня волновалось надъ колоссальнымъ городомъ. Шумъ въ немъ увеличился; ми-
