насъ, за исключеніемъ убойнаго скота. Отъ продажи онъ выручилъ много денегъ и передалъ ихъ полковнику. Говорили, что онъ самъ ничего изъ этого не сохранилъ для себя. Какъ это ни странно, этому не хотѣли вѣрить. Какъ ничто не вѣчно на землѣ, такъ и солдатское благополучіе. Спустя два дня, русскіе завладѣли этими деньгами.
Командиръ, видно, зналъ о томъ, что мы остаемся на нѣкоторое время въ этомъ мѣстѣ. Онъ, вскорѣ послѣ нашего прихода, послалъ одного, знающаго нѣсколько польскій языкъ, унтеръ-офицера съ шестью рядовыми въ окрестности. Онъ долго не возвращался; думали, что его захватили русскіе, и, наконецъ, послѣ долгихъ ожиданій, онъ возвратился цѣлымъ и невредимымъ съ нѣсколькими телѣгами, наполненными снѣдью. Все привезенное поѣдалось безъ разбора и, конечно, скверно повліяло на здоровье. Извѣстія, привезенныя унтеръ-офицеромъ, не были пріятны для насъ—дружелюбное или, по крайней мѣрѣ, равнодушное отношеніе къ намъ со стороны населенія, тамъ, дальше смѣнялось враждебнымъ. Всѣ противъ насъ; все готово или къ защитѣ, или къ бѣгству; вездѣ меня осыпали упреками и бранью. Никто не хотѣлъ чего-нибудь давать; я долженъ былъ все брать силой. Крестьяне снабжены пиками, и дворяне командуютъ ими. Между тѣмъ, мы узнали, что Наполеонъ въ Витебскѣ, осматриваетъ тамъ укрѣпленія и прилежно производитъ смотръ своей гвардіи.
Такъ провели мы въ этомъ лагерѣ (все время стояла ужасная жара) семь дней. 8-го августа, на разсвѣтѣ, при первыхъ солнечныхъ лучахъ, становящихся видимыми здѣсь на много раньше, чѣмъ въ Швабіи у Дуная, раздалася боевая тревога, и засвистали пули. Мы увидѣли, какъ русскіе преслѣ-
