одного прусскаго уланскаго и польскаго гусарскаго полковъ, образовалась наша бригада. Посылались также теперь къ Нѣману патрули и пикеты, и къ намъ являлись русскіе дезертиры, главнымъ образомъ, поляки.
Была чудная лѣтняя ночь въ началѣ іюня мѣсяца; мы стояли въ бѣдной, жалкой деревушкѣ и мучались ужъ тамъ съ первыми предвѣстниками голода, какъ вдругъ затрубили тревогу. Прежде всего, конечно, рѣшили, что русскіе перешли пограничную рѣку и дѣлаютъ намъ утренній визитъ, но предположенія наши не оправдались. Насъ двинули форсированнымъ маршемъ обратно, и вскорѣ мы достигли большой дороги, по которой пошли крупной рысью. Я полагаю, что мы шли тогда часовъ восемь, девять; для чего это было? Мы прибыли въ Остроленку одновременно со многими другими полками, и здѣсь, на огромномъ полѣ, былъ произведенъ извѣстный смотръ 40.000 человѣкъ кавалеріи. Величественное зрѣлище! Представители народовъ всей Европы, въ красивыхъ красныхъ мундирахъ, несмолкаемые звуки музыки и сигнальныхъ трубъ, командные крики, быстрые маневры и передвиженія этой громады людей и лошадей и все это на фонѣ огромнаго зеленаго поля, подъ лучами яркаго солнца!!!…
Кто тогда видѣлъ отличное состояніе этихъ войскъ и опытность начальниковъ и командировъ, тотъ долженъ былъ согласиться, что передъ нимъ непобѣдимая сила, вполнѣ достаточная для покоренія хотя бы и огромнаго государства. Послѣ смотра мы отдыхали въ тѣни красивыхъ елей на берегу маленькой рѣки Наревы. Для подкрѣпленія этого множества уставшихъ, проголодавшихся людей ничего не было, даже за деньги ничего нельзя было
