болѣзней и въ опасностяхъ войнъ наблюденіе, что умереть не тяжело, когда совѣсть чиста.
Я узналъ людей почти всѣхъ сословій, какъ въ мирное, такъ и въ военное время. Я узналъ жизнь монаховъ въ монастыряхъ, больныхъ въ госпиталяхъ, бѣдноты въ хижиныхъ, прилежаніе въ мастерскихъ, виноградникахъ и хлѣбопашествѣ, я ознакомился съ бытомъ богачей, художниковъ, ученыхъ и учениковъ и велъ знакомство съ великими міра сего, но мнѣ больше всего по душѣ было мое собственное званіе.
Люди сходны между собой въ этомъ отношеніи, что имѣютъ дурныя и хорошія стороны. Я почитаю тѣхъ, у которыхъ преобладаетъ все хорошее: твердость убѣжденій, смѣлость въ предпріятіяхъ, серьезность въ дѣйствіяхъ, терпѣніе въ бѣдѣ и опасности, добросовѣстность въ дѣлахъ, участіе при видѣ чужихъ страданій, терпимость къ людямъ и ихъ воззрѣніямъ, умѣренность въ наслажденіяхъ. Противоположныхъ же этому людей я никогда не признавалъ: ни война съ большими усами и бакенбардами, разсказывающаго любопытнымъ слушателямъ о своихъ военныхъ подвигахъ и рисующаго себя героемъ, позвякивая шпорами и брянча палашемъ (такихъ я нерѣдко видѣлъ какъ среди офицеровъ, такъ и солдатъ, чаще всего на войнѣ бывшихъ за фронтомъ въ обозѣ); ни служителя церкви, вызывающаго слезы своими кроткими словами и смиреннымъ видомъ привлекающаго сердца и души, который по возвращеніи домой, снявъ церковную одежду дѣлается свѣтскимъ человѣкомъ; ни врача, присвоившаго себѣ столь серьезное и важное выраженіе лица, что люди должны прочесть въ немъ безсмертность его паціентовъ, и умѣющаго лишь писать рецепты; ни юриста,
