отношеніи превзошли всѣ другія націи, ибо они первые при недостаткѣ въ лагерѣ при Тарутинѣ варили и ѣли убитыхъ или палыхъ лошадей, также и при отступленіи, они и французы съ большимъ пыломъ, чѣмъ другіе, бросались на павшихъ лошадей и торговали даже ихъ языками и сердцами. Въ отношеніи же храбрости, нѣмцы не уступаютъ ни одной націи.
Зимой 1813 года у насъ стало извѣстно о мирѣ съ Германіей. Находившіеся въ плѣну австрійцы потянулись уже обратно черезъ Борисовъ на родину, и я попросилъ отпустить меня, но получилъ въ отвѣтъ, что объ этомъ должно испросить разрѣшеніе у высшихъ властей. Моя полезная дѣятельность на врачебномъ поприщѣ не была безоблачна. Меня иногда огорчали или лично оскорбляли люди, посланные, въ виду тогдашняго недостатка во врачахъ, въ армію или въ военные госпитали еще до окончанія курса ученія; они по своей неопытности смотрѣли на меня какъ на плѣннаго, и считали, что имѣютъ право относиться къ намъ съ презрѣніемъ. Чтобъ уберечь себя впредь отъ такихъ огорченій, я лѣтомъ попросилъ высшее начальство разрѣшить мнѣ сдать экзаменъ и для этого отослать меня въ одинъ изъ близкихъ губернскихъ городовъ, какъ напримѣръ, Вильну. Съ этого времени до конца января 1814 года прошло полгода, и мы уже полагали, что начальство забыло нашу просьбу, какъ вдругъ изъ Петербурга, пришелъ приказъ, перевести меня туда, въ качествѣ ординатора, въ госпиталь сухопутныхъ войскъ, съ разрѣшеніемъ сдать тамъ же экзаменъ при медико-хирургической академіи. Теперь обнаружилось, какъ меня цѣнили въ Борисовѣ; прежде всего посыпались со всѣхъ сторонъ приглашенія,
