ло насъ только то, что казаки не продолжали преслѣдованія. За этимъ переходомъ слѣдовала еще болѣе ужасная ночь, не для меня, однако, такъ какъ я съ нашимъ генераломъ нашелъ, хотя и чрезвычайно бѣдное убѣжище, но все же довольно теплое, убогую крестьянскую избу, которую мы и заняли. Я нашелъ знакомую женщину въ амбарѣ, занятую приготовленіемъ ѣды, и былъ ею приглашенъ раздѣлить трапезу. Кушанье было весьма вкусно, и, когда мы все съѣли, она спросила меня, знаю ли, что я ѣлъ? «Нѣтъ», отвѣтилъ я ей: «но кушанье это было очень вкусно». Это было разрѣзанное на маленькіе кусочки мясо въ кисломъ соусѣ. «То лошадиное мясо, два раза вареное, съ соусомъ изъ уксуса и муки», сказала она. «Солдаты убили вчера молодую лошадь, мы запаслись ея мясомъ на много дней». Уже разсвѣтало, когда мы проснулись. Генералъ фонъ Кернеръ вышелъ на свѣжій воздухъ и черезъ нѣкоторое время вернулся въ такомъ состояніи, какъ будто онъ перенесъ сильную боязнь. Онъ долго молчалъ и, наконецъ, сказалъ:—«Теперь я увидѣлъ самое страшное въ моей жизни. На равнинѣ наши люди лежатъ вокругъ огней, окоченѣвшіе, замерзшіе и мертвые въ томъ положеніи, въ какомъ они расположились вечеромъ». Такъ въ слово слово звучала рѣчь генерала фонъ-Кернеръ.
Рано утромъ, 8 ноября, мы выступили. Дорога наша шла черезъ эту равнину. Множество
