жизни, воскресило снова въ моей памяти всѣ картины бѣдствія, пережитыя во время этой войны, и скверно повліяло на мое душевное состояніе. Я видѣлъ будущее въ самомъ мрачномъ свѣтѣ, тѣмъ болѣе, что распространилась вѣсть, что мы будемъ отступать снова по прежней дорогѣ[1]. 25 числа до обѣда мы снова слышали пушечную пальбу; облака дыма все приближались къ намъ. Скоро мы замѣтили, что армія отступаетъ. Мы отступили снова къ Боровску. Всюду говорили, что Наполеонъ не можетъ проникнуть въ губерніи, богатыя хлѣбомъ, что армія отступаетъ по той дорогѣ, по которой пришла, и эти слухи вскорѣ подтвердились. При возбуждающемъ ужасъ шумѣ, трескѣ, огнѣ и въ облакахъ дыма армія прибыла въ Боровскъ. Былъ данъ приказъ сжигать и предавать пламени все, что оставляютъ. Деревни отъ Малоярославца уже горѣли, обозныя фуры, которыя не могли слѣдовать за арміей, были взорваны. Какъ русскіе, когда мы шли сюда, сжигали деревни, зерновой хлѣбъ и сѣно на поляхъ и лугахъ, такъ и мы еще безчеловѣчнѣе и ужаснѣе приводили въ исполненіе новый приказъ.
- ↑ Оказанное (24 октября) русскими при Малоярославцѣ сопротивленіе (см. введеніе), заставило Наполеона покинуть избранную имъ дорогу въ Калугу и отступить по большой дорогѣ къ Смоленску, по которой онъ пришелъ. Это отступленіе арміи черезъ совершенно разоренныя мѣстности вело ее къ гибели.
