Густую рощицу Синица полюбила.
Не налюбуется!… ужь всебъ ее хвалила!
И только пѣнія о рощицѣ одной:
„О рощица! мой рай! поетъ себѣ Синица
„Я все здѣсь буду жить; не разлучусь съ тобой!
„Мнѣ всякой здѣсь кустокъ — свѣтлица!
Проходитъ пять, шесть дней,
И рощицу Синица оставляетъ;
Въ ней жить — соскучилося ей.
Летитъ — и въ сѣти попадаетъ —
И въ клѣтку заперта пѣвица у людей.
Тутъ вспомнила она о прежней волѣ;
Хотѣлось бы опять ей въ рощицу лететь;
Но не было свободы болѣ!
И стала отъ тоски свою неволю пѣть.
И мы не такъ ли поступаемъ?
Здѣсь худо, лучше тамъ! нѣтъ, надо посмотрѣть;
Но лишь пустились, все теряемъ!—
Густую рощицу Синица полюбила.
Не налюбуется!… Уж всё б её хвалила!
И только пения о рощице одной:
„О, рощица! Мой рай!“ — поёт себе Синица —
„Я всё здесь буду жить; не разлучусь с тобой!
Мне всякой здесь кусток — светлица!“
Проходит пять, шесть дней,
И рощицу Синица оставляет;
В ней жить — соскучилося ей.
Летит — и в сети попадает —
И в клетку заперта певица у людей.
Тут вспомнила она о прежней воле;
Хотелось бы опять ей в рощицу лететь;
Но не было свободы боле!
И стала от тоски свою неволю петь.
И мы не так ли поступаем?
Здесь худо, лучше там! Нет, надо посмотреть;
Но лишь пустились, всё теряем!—
Медвѣдь Львомъ здѣланъ былъ Судьей;
Проходитъ пять, шесть дней,
Медведь Львом сделан был Судьёй;
Проходит пять, шесть дней,
