Во восхищеніи не можетъ онъ молчать:
40 Не знаетъ и тово, какую рѣчь начать.
Источникъ! моево ты щастія содѣтель;
Такъ будь и радости моей теперь свидѣтель!
Погибшія ко мнѣ часы возвращены;
Стократно муки всѣ мои заплачены.
45 Я чаялъ возростилъ на паствѣ я кропиву;
Но крупное пшено обогатило ниву.
Стократны мнѣ плоды терпѣніе даетъ,
И день, желанный день, сей жатвы настаетъ.
Въ густой пойдемъ сей лѣсъ, по мысляхъ мы смятенныхъ,
50 Подъ вѣтвіе древесъ, покровомъ соплетенныхъ,
И въ нѣжномъ пламени тамъ станемъ мы горѣть,
Что будетъ купидонъ единый только зрѣть.
О предражайшій день, колико ты утѣшенъ!
Куда --- за чѣмъ --- ахъ! нѣтъ --- о какъ ты толь поспѣшенъ!
55 Взявъ за руку ее являетъ онъ пути:
Пастушкѣ хочется самой туда ийти.
Но сколько Коридонъ дорогу ни являетъ,
Любовь ее ведетъ, а стыдъ остановляетъ.
До соплетенныхъ древъ доходятъ на конецъ,
60 Гдѣ нѣтъ ни пастуховъ, пастушекъ ни овецъ,
Гдѣ солнечны лучи прохладѣ не мѣшаютъ.
И тамъ любовники желанье разрѣшаютъ.
Еротъ сопрягъ ихъ часть и къ матери летѣлъ,
Доставивъ пастуху, чево пастухъ хотѣлъ.
65 Любовники уже во полномъ жарѣ таютъ,
И поцѣлуями минуты исчитаютъ.
Утѣхи множатся, кровь тухнетъ и горитъ.
А Юнія горя, сквозь зубы, говоритъ:
Кто нѣжную любовь стыдяся умѣряетъ,
70 Колико щастія и сладостей тѣряетъ!
Во восхищении не может он молчать:
40 Не знает и тово, какую речь начать.
Источник! моево ты щастия содетель;
Так будь и радости моей теперь свидетель!
Погибшие ко мне часы возвращены;
Стократно муки все мои заплачены.
45 Я чаял возрастил на пастве я кропиву;
Но крупное пшено обогатило ниву.
Стократны мне плоды терпение дает,
И день, желанный день, сей жатвы настает.
В густой пойдем сей лес, по мыслях мы смятенных,
50 Под ветвие древес, покровом соплетенных,
И в нежном пламени там станем мы гореть,
Что будет купидон единый только зреть.
О предражайший день, колико ты утешен!
Куда --- за чем --- ах! нет --- о как ты толь поспешен!
55 Взяв за руку ее являет он пути:
Пастушке хочется самой туда ийти.
Но сколько Коридон дорогу ни являет,
Любовь ее ведет, а стыд остановляет.
До соплетенных древ доходят наконец,
60 Где нет ни пастухов, пастушек ни овец,
Где солнечны лучи прохладе не мешают.
И там любовники желанье разрешают.
Ерот сопряг их часть и к матери летел,
Доставив пастуху, чево пастух хотел.
65 Любовники уже во полном жаре тают,
И поцелуями минуты исчитают.
Утехи множатся, кровь тухнет и горит.
А Юния горя, сквозь зубы, говорит:
Кто нежную любовь стыдяся умеряет,
70 Колико щастия и сладостей теряет!
