He ты, а мы достойны сожалѣнья,
Твои милый край родимый и они,
Юнцовъ, тобой учимыхъ, поколѣнья.
Какъ много взять могли бъ не мы одни
Изъ клада знаній, замкнутаго нынѣ,
Но міръ, всѣ люди въ будущіе дни!
Безъ устали къ научной благостынѣ
Стремясь, ты твердо къ цѣли шелъ своей
И не хотѣлъ почить на половинѣ.
Ты языки позналъ Европы всей:
Въ писаньяхъ грековъ, римлянъ что̀ прекрасно,
Что̀ бриттъ воспѣлъ изящнѣй и сильнѣй,
Что̀ португалецъ и испанецъ страстный,
Что̀ итальянецъ, нѣмецъ и французъ
Изобразили въ пѣсни сладкогласной, —
Все это ты на языкахъ ихъ музъ
Умѣлъ узнать. Когда вступилъ въ духовный
Ты съ братьями полночными союзъ,
Тебѣ Мицкевичъ пѣлъ единокровный,
И чеховъ, сербовъ, русскихъ весь Парнасъ
Усвоилъ ты съ заботою любовной.
Чтобъ съ родиной ты свой дѣлилъ запасъ,
Тебя благословила Мнемосина[1]:
Ты отъ избытка одарилъ бы насъ!
- ↑ Мать Музъ.
He ты, а мы достойны сожаленья,
Твои милый край родимый и они,
Юнцов, тобой учимых, поколенья.
Как много взять могли б не мы одни
Из клада знаний, замкнутого ныне,
Но мир, все люди в будущие дни!
Без устали к научной благостыне
Стремясь, ты твердо к цели шёл своей
И не хотел почить на половине.
Ты языки познал Европы всей:
В писаньях греков, римлян что прекрасно,
Что бритт воспел изящней и сильней,
Что португалец и испанец страстный,
Что итальянец, немец и француз
Изобразили в песни сладкогласной, —
Всё это ты на языках их муз
Умел узнать. Когда вступил в духовный
Ты с братьями полночными союз,
Тебе Мицкевич пел единокровный,
И чехов, сербов, русских весь Парнас
Усвоил ты с заботою любовной.
Чтоб с родиной ты свой делил запас,
Тебя благословила Мнемосина[1]:
Ты от избытка одарил бы нас!
- ↑ Мать Муз.
