„Молить о погодѣ", сказалъ онъ, „я радъ,
Но ты отправляйся, не медля, назадъ:
Монахъ и дѣвица не сходны никакъ.
Проворнѣй отсюда: ужъ близится мракъ".
Онъ къ Богу моленье о вёдрѣ вознесъ,
И въ морѣ волненье тотчасъ улеглось;
Разъяснилось небо, сіяетъ луна,
И мокрую дѣву уносить волна.
Ночь каждую снится Сенану съ тѣхъ поръ,
Что видитъ онъ дѣвы и перси и взоръ,
Что гибель отъ стужи — бѣдняжки удѣлъ;
А онъ исповѣдать ее не успѣлъ.
Лишь на морѣ вѣтеръ опять загудитъ,
Не видно ль гдѣ лодки, вокругъ онъ глядитъ;
Толкнись къ нему женщина снова въ жилье,
Готовъ онъ принять, исповѣдать ее.
Но попусту ждетъ онъ, и скорбенъ и сиръ.
Сенанъ наконецъ возвращается въ міръ.
Отъ женщинъ монахи съ тѣхъ поръ не бѣгутъ
И смѣло ихъ душу и плоть стерегутъ.
„Молить о погоде", сказал он, „я рад,
Но ты отправляйся, не медля, назад:
Монах и девица не сходны никак.
Проворней отсюда: уж близится мрак".
Он к Богу моленье о вёдре вознёс,
И в море волненье тотчас улеглось;
Разъяснилось небо, сияет луна,
И мокрую деву уносить волна.
Ночь каждую снится Сенану с тех пор,
Что видит он девы и перси и взор,
Что гибель от стужи — бедняжки удел;
А он исповедать её не успел.
Лишь на море ветер опять загудит,
Не видно ль где лодки, вокруг он глядит;
Толкнись к нему женщина снова в жильё,
Готов он принять, исповедать её.
Но попусту ждёт он, и скорбен и сир.
Сенан наконец возвращается в мир.
От женщин монахи с тех пор не бегут
И смело их душу и плоть стерегут.
