Какъ сквозь утесы рвется напроломъ,
Какъ пѣнится! Такъ юноша задору
Границъ не знаетъ; но придетъ и миръ.
Такую думу думалъ Чертомиръ.
Но вдругъ онъ слышитъ говоръ отдаленный
Людей, несущихъ золото съ собой.
Узналъ онъ обликъ рыбака почтенный;
Идетъ съ нимъ кто-то по лугу чужой;
Таларъ и стола[1] — признакъ несомнѣнный
Того, что онъ — Христа слуга святой.
Десница витязя ужъ мечъ схватила,
Но тутъ предъ нимъ явилась Богомила.
„Въ мои объятья, милая, приди!
Конецъ заботѣ, бѣдствію, печали!
Отъ счастья все дрожитъ въ моей груди,
Когда черты твои мнѣ вновь предстали.
Хотя бъ насъ ждали бури впереди,
Хотя бы тучи небо облегали,
Мнѣ все равно, что бъ ни было кругомъ,
Лишь ты была бы на сердцѣ моемъ!".
Отсторонивъ его отъ шеи руки,
На ближній камень сѣла вдругъ она.
- ↑ Таларъ — длинная одежда католическаго священника (soutane), стола — шелковая полоса въ пядь ширины съ крестами по серединѣ и по концамъ, болѣе широкимъ, надѣваемая на шею и ниспадающая до колѣнъ.
Как сквозь утёсы рвётся напролом,
Как пенится! Так юноша задору
Границ не знает; но придёт и мир.
Такую думу думал Чертомир.
Но вдруг он слышит говор отдалённый
Людей, несущих золото с собой.
Узнал он облик рыбака почтенный;
Идёт с ним кто-то по лугу чужой;
Талар и стола[1] — признак несомненный
Того, что он — Христа слуга святой.
Десница витязя уж меч схватила,
Но тут пред ним явилась Богомила.
„В мои объятья, милая, приди!
Конец заботе, бедствию, печали!
От счастья всё дрожит в моей груди,
Когда черты твои мне вновь предстали.
Хотя б нас ждали бури впереди,
Хотя бы тучи небо облегали,
Мне всё равно, что б ни было кругом,
Лишь ты была бы на сердце моём!".
Отсторонив его от шеи руки,
На ближний камень села вдруг она.
- ↑ Талар — длинная одежда католического священника (soutane), стола — шелковая полоса в пядь ширины с крестами по середине и по концам, более широким, надеваемая на шею и ниспадающая до колен.
