И прежде, чѣмъ разбить оплотъ досадный,
Войти не хочетъ снова въ берега, —
Таковъ Вальхунъ бушуетъ безпощадный.
Воюетъ онъ, пока вся кровь врага
Не пролита и дышитъ хоть единый
Изъ тѣхъ, кому такъ вѣра дорога.
Когда заря блеснула надъ долиной,
Тамъ груды тѣлъ; ихъ больше, чѣмъ въ жнитво
Увидишь копенъ, идя десятиной.
Но стоило Вальхуну торжество
Полвойска слишкомъ. Ищетъ онъ напрасно
Межъ трупами язычниковъ того,
Кто былъ виной рѣзни такой ужасной.
И прежде, чем разбить оплот досадный,
Войти не хочет снова в берега, —
Таков Вальхун бушует беспощадный.
Воюет он, пока вся кровь врага
Не пролита и дышит хоть единый
Из тех, кому так вера дорога.
Когда заря блеснула над долиной,
Там груды тел; их больше, чем в жнитво
Увидишь копен, идя десятиной.
Но стоило Вальхуну торжество
Полвойска слишком. Ищет он напрасно
Меж трупами язычников того,
Кто был виной резни такой ужасной.
