Къ чему послужитъ книгъ уничтоженье?
Иль ждать намъ, не ломаючи головъ,
Что словъ за нимъ начнется возрожденье?
Просѣемъ мы запасъ наличный словъ,
Зерно удержимъ, а гдѣ взятки гладки,
Тамъ изъ своихъ добавимъ мы мозговъ.
Но выдумки и старые остатки
Въ чудно́й смѣси — для крайнцевъ, хорутанъ,
Штирійцевъ будутъ темны, какъ загадки.
Есть у воровъ, разбойниковъ, цыганъ
Языкъ, лишь имъ понятный; рѣчь такая
Будь въ нашихъ книгахъ, — что въ томъ за изьянъ?
Тарабарщина вамъ хоть воровская
Какую пользу въ книгахъ принесетъ,
Когда повсюду будетъ рѣчь другая?
У васъ самихъ очистка не пойдетъ,
Отъ словъ чужихъ и ты не обезпеченъ;
Къ чему же мой боялся бы ихъ ротъ?
К чему послужит книг уничтоженье?
Иль ждать нам, не ломаючи голов,
Что слов за ним начнется возрожденье?
Просеем мы запас наличный слов,
Зерно удержим, а где взятки гладки,
Там из своих добавим мы мозгов.
Но выдумки и старые остатки
В чудно́й смеси — для крайнцев, хорутан,
Штирийцев будут темны, как загадки.
Есть у воров, разбойников, цыган
Язык, лишь им понятный; речь такая
Будь в наших книгах, — что в том за изьян?
Тарабарщина вам хоть воровская
Какую пользу в книгах принесёт,
Когда повсюду будет речь другая?
У вас самих очистка не пойдёт,
От слов чужих и ты не обеспечен;
К чему же мой боялся бы их рот?
