"Признайся, рыбакъ, намъ открой безъ стыда:
Ты ждешь ли, чтобъ съ неба упала звѣзда?
Ты крыльевъ ли ждешь, чтобъ подняться туда?
„Въ другомъ бы изсякъ ужъ терпѣнья запасъ,
Въ другомъ бы отъ скуки ужъ пламень погасъ,
Другой бы не думалъ такъ бѣгать отъ насъ.
„Другой бы, чей взоръ по ночамъ не закрытъ,
Узналъ, какъ къ охотнику близко стоитъ
Сама красота, что тебя такъ томитъ".
Все правда (о, если бъ то было не такъ!),
Все правда въ той пѣснѣ, что слышитъ рыбакъ;
Надежда убита, въ душѣ его мракъ.
Налегъ онъ на весла, челнокъ свой погналъ,
И нѣтъ ему дѣла до вихрей и скалъ;
Звѣзды своей въ небѣ ужъ онъ не искалъ.
И знаетъ онъ только — грести да грести;
А что̀ его цѣль на опасномъ пути?
Пѣвицъ ли догнать? отъ себя ли уйти?
Боюсь, утонулъ онъ, звѣздой не хранимъ;
Такъ пусть же, кто внемлетъ совѣтамъ моимъ,
Любя безъ надежды, не ѣздитъ за нимъ!
"Признайся, рыбак, нам открой без стыда:
Ты ждёшь ли, чтоб с неба упала звезда?
Ты крыльев ли ждёшь, чтоб подняться туда?
„В другом бы иссяк уж терпенья запас,
В другом бы от скуки уж пламень погас,
Другой бы не думал так бегать от нас.
„Другой бы, чей взор по ночам не закрыт,
Узнал, как к охотнику близко стоит
Сама красота, что тебя так томит".
Всё правда (о, если б то было не так!),
Всё правда в той песне, что слышит рыбак;
Надежда убита, в душе его мрак.
Налёг он на весла, челнок свой погнал,
И нет ему дела до вихрей и скал;
Звезды своей в небе уж он не искал.
И знает он только — грести да грести;
А что̀ его цель на опасном пути?
Певиц ли догнать? от себя ли уйти?
Боюсь, утонул он, звездой не храним;
Так пусть же, кто внемлет советам моим,
Любя без надежды, не ездит за ним!
