Купецъ ободрилъ его лаской своей,
Червонцевъ ему не жалѣлъ и рублей,
Изъ города въ городъ съ собою возилъ,
Просилъ лишь о томъ, чтобы веселъ онъ былъ.
И, свѣтъ съ нимъ далеко кругомъ оглядѣвъ,
Повсюду не мало увидѣлъ онъ дѣвъ;
На умныхъ, богатыхъ, красивыхъ смотрѣлъ,
Но мертвой подруги забыть не умѣлъ.
И къ матери въ день, какъ исполнился годъ,
Съ тоской еще большей назадъ онъ идетъ.
Какъ прежде, онъ сталъ на могилу ходить,
Вздыхать безнадежно и слезы точить.
Пошелъ онъ въ обитель, гдѣ материнъ братъ
И дядя его былъ, ученый аббатъ.
Аббатъ и монахи, хоть мудрый народъ,
Не могутъ найти его горю исходъ.
Наукой, постомъ и молитвой святой
Не въ силахъ себѣ воротить онъ покой.
И къ матери въ день, какъ исполнился годъ,
Съ тоской еще большей назадъ онъ идетъ.
Купец ободрил его лаской своей,
Червонцев ему не жалел и рублей,
Из города в город с собою возил,
Просил лишь о том, чтобы весел он был.
И, свет с ним далёко кругом оглядев,
Повсюду не мало увидел он дев;
На умных, богатых, красивых смотрел,
Но мёртвой подруги забыть не умел.
И к матери в день, как исполнился год,
С тоской ещё большей назад он идёт.
Как прежде, он стал на могилу ходить,
Вздыхать безнадежно и слезы точить.
Пошёл он в обитель, где материн брат
И дядя его был, учёный аббат.
Аббат и монахи, хоть мудрый народ,
Не могут найти его горю исход.
Наукой, постом и молитвой святой
Не в силах себе воротить он покой.
И к матери в день, как исполнился год,
С тоской ещё большей назад он идёт.
