Тамъ, какъ морякъ, привыкъ я колыхаться
На безпокойной жизненной волнѣ
И въ атмосферѣ бурь людскихъ вращаться
Дарило жгучую отраду мнѣ.
И вдругъ кругомъ меня все тишь святая,
Какъ суша, все незыблемо стоитъ,
И, красотой безстрастною блистая,
Изъ нѣдръ своихъ природа жизнь струитъ.
Все тотъ же кругъ, отъ вѣка неизмѣнный,
Для каждой травки, злака, деревца.
Природа здѣсь вершитъ свой чинъ священный:
Все естеству покорно до конца.
Но въ этомъ царствѣ дикъ я и растерянъ,
Красою этой чинной удрученъ.
Ахъ, каждый листикъ такъ въ себѣ увѣренъ,
И только я колеблюся, смущенъ…
20 мая.
Там, как моряк, привык я колыхаться
На беспокойной жизненной волне
И в атмосфере бурь людских вращаться
Дарило жгучую отраду мне.
И вдруг кругом меня все тишь святая,
Как суша, все незыблемо стоит,
И, красотой бесстрастною блистая,
Из недр своих природа жизнь струит.
Все тот же круг, от века неизменный,
Для каждой травки, злака, деревца.
Природа здесь вершит свой чин священный:
Все естеству покорно до конца.
Но в этом царстве дик я и растерян,
Красою этой чинной удручен.
Ах, каждый листик так в себе уверен,
И только я колеблюся, смущен…
20 мая.
Съ дѣтства видъ знакомый:
Косогоръ песчаный,
Ельникомъ поросшій,
Мутненькая рѣчка.
Небо такъ же мутно,
Пасмурно и нѣмо.
Но подъ этимъ небомъ
С детства вид знакомый:
Косогор песчаный,
Ельником поросший,
Мутненькая речка.
Небо так же мутно,
Пасмурно и немо.
Но под этим небом
