8 лѣтъ за мужа. Я тебя люблю. Приди, когда меня отправятъ. Иду на Сахалинъ. Цѣлую тебя. N.»
Конвойный схватилъ хлѣбный шарикъ, брошенный сверху, и, вмѣстѣ съ другимъ солдатомъ, ушелъ читать записку. Вскорѣ онъ вернулся и различными жестами показалъ ей, что онъ ее тоже любитъ и придетъ согласно ея просьбѣ.
Я уже говорила, что каторжанки занимались въ тюрьмѣ торговлею; грамотныя же, сверхъ того, извлекали доходъ изъ писанія писемъ, за которыя брали по 3—5 копѣекъ, глядя по человѣку. Узнавъ, что въ общественной камерѣ есть «грамотная барышня», каторжанки устремились ко мнѣ съ просьбами читать и писать записки, которыя получались и передавались «по телефону». Такимъ образомъ, я была введена въ сферу интересовъ и ознакомилась съ тайниками тѣхъ существъ, самое названіе которыхъ сдѣлалось браннымъ словомъ. Рано утромъ, еще до звона «колокольца», у моихъ наръ уже толпились арестантки-каторжанки, желая воспользоваться самымъ удобнымъ временемъ для движенія «телефона». Во всю остальную часть дня «почтовыя сношенія» происходили урывками и случайно. Придетъ ко мнѣ каторжанка, садится; напишешь или прочтешь ей записку, а потомъ начинается разговоръ.
— Вы куда идете?—спроситъ она.
— Въ Вологодскую губернію.
— Надолго-ли?
— На три года.
— А я вотъ иду въ работы на 12 лѣтъ за мужа.
Послѣднія слова она произнесетъ, понизивъ голосъ, какъ-бы прося сожалѣнія, или же просто потому, что этимъ замѣчаніемъ вызываются непріятныя воспоминанія.
Пересылаемыя записки, которыхъ я прочла и написала въ продолженіе недѣли несчетное множество, были почти всѣ похожи другъ на друга по формѣ и содержанію. Вотъ одинъ образчикъ:
