соучастіе въ конокрадствѣ. Она разсказывала съ удивительною откровенностью о томъ, какъ она помогала своему мужу въ его воровскихъ экскурсіяхъ. Въ послѣдній разъ они, вмѣстѣ съ другими цыганами, орудовали около конюшни одного помѣщика. Лошади были выведены уже за ограду, но тутъ похитителей поймали. Она поджидала товарищей въ лѣсу на телѣгѣ. Одному изъ нихъ удалось бѣжать и сообщить ей о случившемся; такимъ образомъ она успѣла удрать домой. Къ суду привлекли и ее, но подкупленные ею свидѣтели показали ея alibi. Цыганка была оправдана, но общество ее сослало. Дѣти ея почему-то остались дома; но она ихъ вытребовала и ждала прибытія ихъ съ этапомъ. Нужно было видѣть, съ какимъ восторгомъ она ихъ встрѣчала. Когда партія пришла, и она увидѣла своихъ четверыхъ сыновей (изъ которыхъ старшему было 11 лѣтъ) на дворѣ, она запрыгала отъ радости и не въ состояніи была оторваться отъ окна, чтобы приготовить дѣтямъ чай. Когда ихъ привели, наконецъ, въ камеру, она просто не знала, что съ ними дѣлать. Она ихъ обнимала, цѣловала, напоила, накормила, переодѣла во все чистое. Когда надзирательница пришла за тремя старшими мальчиками, которые, по правиламъ, должны были помѣщаться въ въ особой камерѣ, мать прямо умоляла, чтобы ихъ хоть еще нѣсколько минутъ оставили при ней. Камера для мальчиковъ находилась въ томъ-же отдѣленіи. Каждый день приходили они къ матери чай пить и обѣдать. Въ «пріютѣ для дѣтей», находившемся рядомъ съ нашею камерою, помѣщалась также дежурная монахиня; тутъ же была и каторжанка, на обязанности которой лежали уходъ за дѣтьми и заботы о порядкѣ.
Около этого пріюта я часто встрѣчала въ корридорѣ дѣвочку, замѣчательно красивую, съ лицомъ изящнымъ и интеллигентнымъ. Разъ я ее спросила, за что она очутилась въ тюрьмѣ.
— Меня высылаютъ на родину, былъ ея отвѣтъ.
