не то проститутка, не то сифилитичка, и все освидѣтельствованіе сводится къ ряду отвратительныхъ, но вовсе не соотвѣтствующихъ цѣли пріемовъ, имѣющихъ констатировать существованіе или отсутствіе исключительно одной только болѣзни, проистекающей большею частью отъ распутнаго образа жизни. Такимъ образомъ, пересыльной арестанткѣ, которая можетъ быть и безукоризненно порядочной женщиной, уже на самомъ порогѣ тюрьмы внушается, что на нее смотрятъ какъ-бы на падшее существо, по отношенію къ которому позволительны мѣры не только безцеремонныя, но прямо оскорбляющія чувство чести и стыдливости. Справедливости ради, я должна однако замѣтить, что указанный методъ осмотра арестантокъ практикуется и въ другихъ большихъ тюрьмахъ нашего отечества.
Я говорила уже, какъ сильно проникло въ тюремный обиходъ примѣненіе принципа «битья». Для каторжанокъ, сверхъ того, существовалъ особый видъ наказанія—«ставленіе на часы»; я говорю: для каторжанокъ, такъ какъ не видала, чтобы другихъ арестантокъ «ставили на часы». Наказаніе это заключается въ слѣдующемъ: провинившуюся заставляютъ стоять около столика, гдѣ сидитъ надзирательница, неопредѣленное время, иногда по нѣскольку часовъ. Наказаніе не столько тяжелое, сколько позорное. Со словъ каторжанокъ я знаю, что подобныя наказанія ихъ озлобляютъ.
Въ одну изъ вечернихъ повѣрокъ распространился слухъ, что придетъ Косарь. Слава о подвигахъ этого человѣка одно время гремѣла по всѣмъ тюрьмамъ Россіи; еще до прихода въ «централку» я такъ много о немъ слышала, что мнѣ хотѣлось на него посмотрѣть. Говорили, что онъ арестантовъ убиваетъ на смерть, что, если онъ кого побьетъ, (а это случалось весьма часто), то тотъ непремѣнно попадетъ въ больницу, что испытавшій на себѣ тяжесть его кулаковъ рѣдко поправляется. Вообще,онъ былъ грозою тюрьмы; каждый день я слышала разсказы въ родѣ того, что вотъ вчера онъ троихъ
