если же той было некогда, то это исполняли сами арестантки. Вотъ почему послѣднія были рады, что въ день отправки партіи будетъ дежурить такая надзирательница.
Въ самый день этапа арестантки встали раньше обыкновенно и раньше напились чаю. Вскорѣ принесли обѣды для отправляющихся. Часовъ въ 11 пришелъ конвой, и началась, пріемка партіи. Намъ, этапнымъ, было предоставлено толкаться въ корридорѣ, тогда какъ всѣ остальныя находились подъ замкомъ въ камерахъ. Лилъ страшный дождь. Въ воздухѣ словно вѣяло грустью. Слышалась обычная предъ-этапная пѣсня, весьма заунывная, изъ которой мнѣ въ память врѣзались слѣдующіе два стиха:
Кого-то здѣсь изъ насъ не станетъ,
Кого-то троичка умчитъ.
Насъ, женщинъ, вызвали на дворъ, когда всѣ арестанты-мужчины были уже приняты. Всѣ формальности были исполнены, и партія человѣкъ въ 400 тронулась въ путь. Женщины большею частью сидѣли на фурахъ; многія закрывались платкомъ, чтобы не узналъ, случайно проходящій знакомый. Какъ на улицѣ, такъ и на вокзалѣ стояла масса народа, вѣроятно, друзья и родственники отправляемыхъ.
Когда арестанты были размѣщены по вагонамъ, конвойные стали предлагать чай, который они продавали стаканами по пяти копѣекъ. Мало-по-малу арестанты обсушились и обогрѣлись. Духъ общительности пробудился среди компаніи, собранной въ вагонѣ. Послышался говоръ, сдѣлавшійся всеобщимъ. Сидѣли большею частью парами; каждая изъ арестантокъ бесѣдовала либо съ солдатомъ, либо съ «братикомъ», т. е. этапнымъ арестантомъ. Отношенія между заключенными того и другого пола въ тюрьмѣ, вообще, были любезныя, а иногда и трогательно-задушевныя: пересылались, при малѣйшей возможности, записочки, съ верхняго этажа, гдѣ было мужское отдѣленіе, спускались на веревочкѣ къ дамамъ провизія, посыла-
