прожила съ нимъ 6 мѣсяцевъ; потомъ онъ ее бросилъ, она перешла къ его товарищу и т. д.
Большинство проститутокъ было грамотно. Въ тюрьмѣ я встрѣтила среди нихъ даже одну бывшую гимназистку, которая, повидимому, еще была охвачена первымъ пыломъ очарованія этою жизнью и о себѣ ничего не разсказывала.
Находившіяся въ тюрьмѣ проститутки ждали всѣ съ нетерпѣніемъ прихода изъ полицейской части нѣкоей Фенички, подвиги которой приводили ихъ въ восторгъ и служили обильнымъ матеріаломъ для разговоровъ. Особенно восхищались талантомъ, съ которымъ Феничка увертывалась отъ надзирателей, забиравшихъ ихъ по улицамъ, и искусствомъ, съ которымъ она предавала ихъ всеобщему позорищу, когда имъ удавалось ее гдѣ-либо накрыть. Въ подобныхъ случаяхъ дѣло безъ скандала не обходилось: она не щадила бранныхъ словъ, нерѣдко била надзирателя зонтикомъ, поднимала крикъ на всю улицу, а когда вокругъ нихъ собирался народъ, она громко обзывала надзирателя весьма непочетнымъ прозвищемъ, имѣющимъ отношеніе къ его должности. Наконецъ, Феничку привели изъ части. Прибытіе ея произвело фуроръ; разспросамъ и разсказамъ не было конца. Феничка была женщина лѣтъ 28-ми, роста выше средняго, брюнетка, съ умнымъ энергичнымъ лицомъ и плутовскими глазами. Этапомъ она шла часто, такъ какъ была «лишена Питера», т. е. лишена права жительства въ столицѣ на 3 года, но за сомовольное возвращеніе ей постепенно дѣлали къ этому сроку надбавки, и срокъ переходилъ въ безконечный. При каждомъ этапѣ она брала «полнякъ» (т. е. весь полагающійся на арестанта костюмъ), продавала его на мѣстѣ прибытія и возвращалась обратно. По мужу, съ которымъ она не жила ужъ одиннадцать лѣтъ, она оказывалась военною дамою, и потому за арестантскую одежду ни съ кого не взыскивалось. Проституціей занималась она ужъ лѣтъ десять. Въ промежуткѣ этого времени она прожила нѣсколько лѣтъ съ однимъ евреемъ, котораго она, очевидно, любила. Но,
