Стонъ стоялъ въ камерѣ, гдѣ несчастныя были собраны; онѣ сидѣли всѣ по угламъ, какъ приговоренныя къ смерти, и ничего не видѣли передъ собою, кромѣ мрачной бездны, готовой ихъ поглотить. Нѣкоторыя изъ нихъ обнаруживали серьезное намѣреніе уморить себя голодомъ, предпочитая скорую смерть безпросвѣтной, мучительной жизни на каторгѣ въ далекой чужбинѣ. Въ особенности было жаль одну женщину, поплатившуюся каторгой лишь за то, что, изъ страха и по невѣжеству, не соглашалась дать на судѣ истиннаго показанія, между тѣмъ, вся вина ея заключалась въ томъ, что за плату въ 30 копѣекъ она дала временно свой паспортъ, при помощи котораго произвели подлогъ, о которомъ она не имѣла ни малѣйшаго понятія. Положеніе вновь осужденныхъ въ тюрьмѣ сразу круто измѣнилось. Хотя приговоръ не вошелъ еще даже въ законную силу, но ихъ сразу же лишили свиданій и прекратили для нихъ пріемъ съ воли приносимой пищи; смотритель хотѣлъ вызвать спеціально для нихъ военный конвой. Черезъ нѣсколько дней, когда острая боль немного улеглась, у части осужденныхъ блеснулъ лучъ надежды на отмѣну рѣшенія суда сенатомъ; другія отъ подачи кассаціи не столько ждали облегченія себѣ приговора, сколько старались затянуть отправку, чтобы остаться подольше на родинѣ, которую врядъ-ли имъ суждено было увидѣть еще разъ, такъ какъ все это были старухи. Впослѣдствіи я читала въ газетахъ, что въ отношеніи къ осужденнымъ женщинамъ приговоръ былъ оставленъ сенатомъ въ силѣ.
Уже два мѣсяца прошло съ тѣхъ поръ, какъ я переступила черезъ порогъ этой тюрьмы, однако каждый день приносилъ новыя проявленія беззаконія, произвола, неустройства въ ней. Я не буду распространяться о такихъ сторонахъ тюремнаго режима, какъ принудительное обращеніе арестантокъ на работы, ничѣмъ не оплачиваемыя, безпорядочность въ дѣлѣ покупки арестантками продуктовъ съ воли и эксплуатированіе заключенныхъ въ этомъ отношеніи посредниками-
