мерѣ, что главное, она тамъ отдохнула отъ тяжелыхъ работъ. Что она тамъ состояла не исключительно на хлѣбѣ и водѣ, это вполнѣ вѣроятно, такъ какъ ключъ отъ карцера находился у корридорнаго надзирателя, одного изъ ея пріятелей (карцеръ былъ въ мужскомъ отдѣленіи); но, что она отдохнула въ маленькомъ, темномъ, холодномъ чуланчикѣ, въ этомъ были вѣскія причины сомнѣваться. Какъ истая дипломатка, Сонька вела тонкую политику, и цѣлью ея было возвысить себя въ общественномъ мнѣніи тюрьмы. Впослѣдствіи, разговаривая наединѣ со мною, она признавалась, что положеніе ея въ карцерѣ было отнюдь не изъ лучшихъ. «Пошли Господь идолу этому такую даровую квартиру!»—прибавляла она.
Наступили дни движенія партій; привели массу арестантовъ, и меня перевели въ «маленькую больницу». Такъ называлась маленькая камера всего на двѣ кровати. Тамъ сидѣла уже женщина съ ребенкомъ-сифилитикомъ. Я снова попала въ водоворотъ арестантской жизни.
Моя новая сожительница была профессіональная воровка. Она судилась уже нѣсколько разъ, но каждый разъ отдѣлывалась краткосрочнымъ заключеніемъ. Такъ ей удавалось избѣгнуть должнаго наказанія, пока наконецъ въ послѣдній разъ ея не поймали прямо съ кошелькомъ въ рукахъ, въ которомъ всего-то оказалось не болѣе рубля. Ее присудили къ тремъ годамъ «рабочаго дома». Она не роптала на жестокость судьбы и питала надежду, по выходѣ изъ тюрьмы снова приняться за свое ремесло. Она посвящала меня въ тайны своего искусства, въ которомъ, повидимому, была виртуозомъ. Она разсказывала, какъ вдвоемъ съ другою женщиною онѣ, при помощи подобранныхъ ключей, похитили ящикъ съ деньгами, и какъ она зарыла эти деньги въ стеклянномъ сосудѣ, который она намѣревалась выкопать изъ земли по полученіи свободы. Она, не безъ воодушевленія, трактовала о возможности однѣми ножницами вырѣзать бумажникъ изъ самаго затаеннаго кармана. Моя сожительница была до совершенства знакома со всѣми фокусами
