не воспользовавшись почти плодами трудовъ своихъ, тогда какъ другіе успѣли скрыться…
Нѣкоторыя арестантки поступали въ тюрьму уже съ установившейся репутаціею, въ смыслѣ предпріимчивости и способности устроить побѣгъ. Съ тѣми, которыя успѣли проявить свои таланты въ этомъ отношеніи, старались обращаться вообще лучше. Заключенную Горгисъ, вмѣстѣ съ товаркою, нѣкогда за какую-то вину посадили въ отдѣльную камеру на хлѣбъ и на воду; онѣ стали вынимать въ печи около вьюшки кирпичи одинъ за другимъ, и, когда ихъ дѣятельность была замѣчена, ихъ немедленно перевели обратно въ общую камеру, отказавшись отъ всякаго возмездія. Другая арестантка, Михайлова, разъ уже бѣжавшая изъ этой тюрьмы, пользовалась нѣкоторыми льготами: ея не посылали ни на какія работы, къ ней относились лучше, и арестантки ей завидовали. Это была высокая, здоровая дѣвка, съ энергичными чертами лица. «Еще при старомъ смотрителѣ, разсказывала она, я ходила каждый день въ его квартиру помогать прислугѣ. Окно столовой выходило какъ разъ противъ каменнной стѣны, которая окружаетъ тюрьму. Стѣна низкая—я и задумала бѣжать (и окна были безъ рѣшетокъ). На волѣ мнѣ приготовили паспортъ. И вотъ одинъ разъ, рано утромъ, я зашла въ столовую, выпила двѣ рюмки водки, которыя стояли тутъ-же на столѣ, открыла окно, выставила стулъ и сама выбралась; а тамъ собрала хворостъ, который тутъ же валялся, положила все это на стулъ и перелѣзла черезъ заборъ. Въ этотъ день какъ разъ въ тюрьму пріѣхалъ губернаторъ. Меня хватились въ полдень. Смотритель и доложилъ губернатору, что я сбѣжала. Губернаторъ и говоритъ: «Хоть кожу Михайловой, а чтобы была доставлена». Ну, меня черезъ двѣ недѣли и поймали. За это мнѣ больше дали. За триста рублей меня-бы, безъ этого, никогда не осудили на три года». Эти три года заключенія Михайлова отбыла въ другой тюрьмѣ, съ еще худшимъ режимомъ. Стар-
