рательницами, она возбуждала къ себѣ сильную жалость; она куталась въ свои лохмотья и сжималась отъ холода. По моей просьбѣ, ей дали мѣсто на нарахъ. Она была неправильно доставлена въ Вильну, дальше того мѣста, куда она слѣдовала; благодаря этому недоразумѣнію, она была оставлена въ тюрьмѣ до слѣдующаго этапа, къ величайшей, надо сказать, ея радости. Она съ ужасомъ думала о томъ, какъ это она пріѣдетъ къ родителямъ «съ своимъ позоромъ», и надѣялась родить въ тюрьмѣ еще до отправки, а ребенка куда-нибудь отдать. Надежда ее обманула: черезъ двѣ недѣли она была отправлена, хотя говорила о приближеніи родовъ. Изъ другихъ арестантокъ обращала на себя вниманіе молодая дѣвушка лѣтъ 17-ти, заканчивавшая всѣ свои разговоры пожеланіемъ, чтобы Господь Богъ поскорѣе ее вынесъ изъ тюрьмы. Она происходила изъ очень бѣднаго семейства и на волѣ работала гильзы, а нѣкоторымъ знакомымъ заказчикамъ приготовляла и папиросы. На нее донесли, и ее привлекли къ отвѣтственности за тайную фабрикацію папиросъ. Свиданій ей ни съ кѣмъ не давали, и съ матерью она переговаривалась черезъ посредство другихъ арестантокъ, имѣвшихъ свиданія, или черезъ тѣхъ, которыя выходили на свободу. Мать хлопотала о томъ, чтобы бѣдную дѣвушку освободили на поруки; старанія ея увѣнчались нѣкоторымъ успѣхомъ; и дѣвушку было рѣшено выпустить, по представленіи залога въ пять рублей. Но и этихъ пяти рублей не оказывалось у старушки, и суровые блюстители закона, въ видѣ мѣры пресѣченія, продержали дѣвушку въ тюрьмѣ еще нѣсколько недѣль. Не смотря на то, что у дѣвушки была на рукахъ чесотка (scabies), ее заставляли выполнять тюремныя работы. Изъ другихъ обитательницъ камеры я упомяну лишь о толстой, добродушной, веселой Машкѣ, попавшей въ тюрьму послѣ какой-то исторіи въ кабакѣ и подряжавшейся мыть полы, въ очередь всякой другой арестантки, за трехкопѣечную плату; объ упомянутой уже нищей, которой мужъ, тоже нищій, приносилъ на свиданіяхъ
