— Я принесла вамъ кипятокъ въ моемъ чайникѣ, и ужъ послѣ буду пить—вѣдь у васъ нѣтъ чайника?
Каждое слово Хаички было разсчитано на то, чтобы самымъ внушительнымъ образомъ показать мнѣ, какъ много она для меня дѣлаетъ; мнѣ самой предоставлялось перевести всѣ Хаичкины заботы на презрѣнный металлъ. Оказалось, что въ этой тюрьмѣ кипятка заключеннымъ вовсе не выдавали, какъ чрезмѣрной для арестантовъ роскоши. Поступивъ въ тюрьму, Хаичка, какъ человѣкъ предпріимчивый, сообразила, что тутъ предстоитъ выгодное дѣло, и, послѣ долгихъ просьбъ и усилій добилась того, что смотритель разрѣшилъ ей купить жестяной самоваръ и отпускать арестанткамъ кипятокъ. За ежедневную порцію кипятка Хаичка брала 20—30 копѣекъ въ мѣсяцъ, смотря по состоянію. Было, конечно, много и такихъ, которыя, за неимѣніемъ денегъ, кипятка не получали и чаю вовсе не пили. Бывало, что иногда арестантки сильно Хаичку торопили, и та, не поспѣвая всѣхъ удовлетворить въ одно время, раздавала, вмѣсто кипятка, теплую воду; недовольныя поднимали шумъ и брань, и Хаичка тщетно оправдывалась, утверждая, что вода—кипяченая, но что она остыла, покамѣстъ ее заносили изъ кухни.
Хаичка (которую такъ называли не изъ симпатіи, а потому, что она была мала ростомъ) ушла за второю смѣною чайниковъ, ворча себѣ подъ носъ.
— Чтобы ему такъ легко было жить, какъ мнѣ легко таскать чайникъ.
«Онъ» былъ тотъ самый смотритель, который держалъ въ ежевыхъ рукавицахъ всю тюрьму. Въ десять часовъ онъ обыкновенно являлся для осмотра камеръ, о чемъ предварительно оповѣщала надзирательница. Такъ было и на этотъ разъ.
Арестантки выстроились въ рядъ, какъ при повѣркѣ, одѣтыя въ халаты, и ждали. Дверь открылась, и на порогѣ показалась высокая фигура смотрителя, который потянулъ носомъ воздухъ и сейчасъ-же ушелъ. Всѣ его
