была молодая дѣвушка лѣтъ 19-ти, босая, въ одномъ рваномъ халатѣ, безъ рубахи. Вся она была посинѣвшая отъ холода, глаза ея уставились въ одну точку, и шумъ на дворѣ, повидимому, нисколько ея не касался. Надзирательница сняла съ нея халатъ. Арестантка очутилась совершенно голая на морозѣ, пока не принесли и не одѣли на нее другого халата столь же рванаго. Во все это время арестантка не проронила ни одного слова; она переминалась съ ноги на ногу, и все ея тѣло подергивалось судорогами, какъ это бываетъ съ лошадью, когда ее нестерпимо кусаютъ насѣкомыя. Очевидно, это была безумная. Эта сцена, которая можетъ показаться невѣроятною, повторялась каждый день, такъ какъ безумная совершала свои естественныя отправленія подъ нарами. Несчастная больная женщина была просто подобрана на улицѣ и доставлена въ тюрьму, какъ «бродяга». Въ то время, какъ въ тюрьмѣ ее такъ тиранили, на волѣ наводились справки о ея личности, которыя ни къ чему не могли привести, такъ какъ сама она не могла дать о себѣ никакихъ свѣдѣній. При мнѣ ее два раза возили въ судъ (вѣроятно, къ слѣдователю), при чемъ ее предварительно хорошо и чисто одѣвали, чтобы публика видѣла, какъ хорошо содержатъ въ тюрьмѣ. Мѣсяца черезъ полтора, когда на дворѣ стало теплѣе, ее выводили изъ камеры на цѣлый день. Тамъ она постоянно искала мѣста на солнышкѣ, чтобы отогрѣть свои окоченѣвшіе за всю зиму члены. Но и тутъ несчастной не давали покою. Когда старшей надзирательницѣ (о которой рѣчь впереди) надоѣдало сидѣть въ корридорѣ и ждать, пока потребуется ея содѣйствіе въ усмиреніи какой-нибудь арестантки или при исполненіи смотрительскаго распоряженія, она создавала себѣ забаву въ лицѣ сумасшедшей. Младшая надзирательница (рыжая) заманивала сумасшедшую кускомъ хлѣба въ корридоръ—ей полагалась больничная порція, но она ея никогда не получала и была вѣчна голодна; она являлась на приманку, съ жадностью хватала хлѣбъ и торопилась съ добычею убѣжать обратно на
