Страница:Спасович Мицкевич.pdf/21

дѣва чувствуетъ что она омрачила поэта черною тѣнью заставила его страдать, но не увидѣла всего (that his hearts was darkened by his shadow, and she saw That he was wretched but she saw not all). Дѣва у Мицкевича отгадала что онъ понесетъ муки долгiя, страшныя, не угадала что эти муки будутъ вѣчныя. — Въ Euthanasia есть характерное двухстишіе презрительно относящееся къ слезамъ женщины вообще (And woman's tears produced at will—Deceive in life unman in death). У Мицкевича нѣтъ ни слѣда этого гордаго отношенiя къ предмету: «слеза Марилина такова, что предъ нею слабъ былъ поэтъ живя, слабымъ и умретъ». То чувство острой тоски отъ одиночества, которымъ пропитано «прощай Чайльдъ-Гарольда (And now I am in the world alone—Upon the wide wide sea...) превратилось въ довольно банальную фразу:» теперь блуждаю я по міру широкому и жизнь скитальца веду». Это тотъ самый переводъ при чтеніи котораго въ Ковнѣ въ маѣ 1823 Мицкевичъ отъ эмоцiи впалъ въ обморокъ въ присутствіи Одынца. — Виленскiе друзья сильно тужили о томъ, что Мицкевичъ убиваетъ себя въ Ковнѣ, что онъ изнываетъ отъ послѣдствiй овладѣвшей имъ страсти. Они порицали его что онъ некстати роняетъ себя, оглашая свои любовныя чувства (письмо Зана 12 мая 1823), собирали въ складчину деньги на отправление его за границу. Между тѣмъ время оказало свое цѣлительное дѣйствіе. По необычайной гибкости своего темперамента, въ чемъ онъ могъ сравняться съ Пушкинымъ, Мицкевичъ въ то самое время когда друзья думали что онъ бредитъ Марылею издалъ во второмъ томикѣ стихотвореній (1823) вмѣстѣ съ 4 частью Дѣдовъ эпосъ извлеченный изъ хроникъ средневыковыхъ латинскихъ изъ быта языческой Литвы. Вѣроятно эта поэма задумана была еще когда Мицкевичъ былъ студентомъ, шелъ по стопамъ классиковъ, читалъ Виргилія, слушалъ освобожденый Іерусалимъ Тасса. Поэма весьма проста, задумана въ классическомъ духѣ, хотя безъ примѣси чудеснаго, какъ двигающей силы. Въ ней