рый она бросила ему. Но она видимо не хотѣла продолжать разговора въ этомъ тонѣ и обратилась къ старой графинѣ:
— Очень благодарю васъ. Я и не видала, какъ провела вчерашній день. До свиданія, графиня.
— Прощайте, мой дружокъ, — отвѣчала графиня. — Дайте поцѣловать ваше хорошенькое личико. Я просто, по-старушечьи, прямо говорю, что полюбила васъ.
Какъ ни казенна была эта фраза, Каренина видимо отъ души повѣрила и порадовалась этому. Она покраснѣла, слегка нагнулась, подставила свое лицо губамъ графини, опять выпрямилась и съ тою же улыбкой, волновавшеюся между губами и глазами, подала руку Вронскому. Онъ пожалъ маленькую ему поданную руку и, какъ чему-то особенному, обрадовался тому энергическому пожатію, съ которымъ она крѣпко и смѣло тряхнула его руку. Она вышла быстрою походкой, такъ странно легко носившею ея довольно полное тѣло.
— Очень мила, — сказала старушка.
То же самое думалъ ея сынъ. Онъ провожалъ ее глазами до тѣхъ поръ, пока не скрылась ея граціозная фигура, и улыбка остановилась на его лицѣ. Въ окно онъ видѣлъ, какъ она подошла къ брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чемъ-то не имѣющемъ ничего общаго съ нимъ, съ Вронскимъ, и ему это показалось досаднымъ.
— Ну, что, maman, вы совершенно здоровы? — повторилъ онъ, обращаясь къ матери.
— Все хорошо, прекрасно. Alexandre очень былъ милъ. И Marie очень хороша стала. Она очень интересна.
И опять она начала разсказывать о томъ, что́ болѣе всего интересовало ее: о крестинахъ внука, для которыхъ она
