холодно отецъ ея наконецъ отвѣтилъ на поклонъ Вронскаго, и какъ Вронскій съ дружелюбнымъ недоумѣніемъ посмотрѣлъ на ея отца, стараясь понять и не понимая, какъ и за что можно было быть къ нему недружелюбно расположеннымъ, и она покраснѣла.
— Князь, отпустите намъ Константина Дмитрича, — сказала графиня Нордстонъ. — Мы хотимъ опытъ дѣлать.
— Какой опытъ? столы вертѣть? Ну, извините меня, дамы и господа, но по-моему въ колечко веселѣе играть, — сказалъ старый князь, глядя на Вронскаго и догадываясь, что онъ затѣялъ это. — Въ колечкѣ есть еще смыслъ.
Вронскій посмотрѣлъ съ удивленіемъ на князя своими твердыми глазами и, чуть улыбнувшись, тотчасъ же заговорилъ съ графиней Нордстонъ о предстоящемъ на будущей недѣлѣ большомъ балѣ.
— Я надѣюсь, что вы будете? — обратился онъ къ Кити.
Какъ только старый князь отвернулся отъ него, Левинъ незамѣтно вышелъ, и послѣднее впечатлѣніе, вынесенное имъ съ этого вечера, было улыбающееся, счастливое лицо Кити, отвѣчавшей Вронскому на его вопросъ о балѣ.
Когда вечеръ кончился, Кити разсказала матери о своемъ разговорѣ съ Левинымъ, и, несмотря на всю жалость, которую она испытала къ Левину, ее радовала мысль, что ей было сдѣлано предложеніе. У нея не было сомнѣнія, что она поступила какъ слѣдовало. Но въ постели она долго не могла заснуть. Одно впечатлѣніе неотступно преслѣдовало ее: это было лицо Левина съ насупленными бровями и мрачно-уныло смотрящими изъ-подъ нихъ добрыми глазами, какъ онъ стоялъ, слушая отца и взглядывая на нее
