— Вотъ это всегда такъ! перебилъ его Сергѣй Ивановичъ, Мы, Русскіе, всегда такъ. Можетъ-быть это и хорошая наша черта, способность видѣть свои недостатки, но мы пересаливаемъ, мы утѣшаемся ироніей, которая у насъ всегда готова на языкѣ. Я скажу тебѣ только, что дай эти же права, какъ наши земскія учрежденія, другому европейскому народу, — Нѣмцы и Англичане выработали бы изъ нихъ свободу, а мы вотъ только смѣемся.
— Но что же дѣлать? виновато сказалъ Левинъ. — Это былъ мой послѣдній опытъ. И я отъ всей души пытался. Не могу. Неспособенъ.
— Не неспособенъ, сказалъ Сергѣй Ивановичъ, — ты не такъ смотришь на дѣло.
— Можетъ быть, уныло отвѣчалъ Левинъ.
— А ты знаешь, братъ Николай опять тутъ.
Братъ Николай былъ родной и старшій братъ Константина Левина и одноутробный братъ Сергѣя Ивановича, погибшій человѣкъ, промотавшій бо̀льшую долю своего состоянія, вращавшійся въ самомъ странномъ и дурномъ обществѣ и поссорившійся съ братьями.
— Что ты говоришь? съ ужасомъ вскрикнулъ Левинъ. Почему ты знаешь?
— Прокофій видѣлъ его на улицѣ.
— Здѣсь въ Москвѣ? Гдѣ онъ? Ты знаешь? — Левинъ всталъ со стула, какъ-бы собираясь тотчасъ же идти.
— Я жалѣю, что сказалъ тебѣ это, сказалъ Сергѣй Иванычъ, покачивая головой на волненіе меньшаго брата. — Я посылалъ узнать, гдѣ онъ живетъ, и послалъ ему вексель его Трубину, по которому я заплатилъ. Вотъ что онъ мнѣ отвѣтилъ:
И Сергѣй Ивановичъ подалъ брату записку изъ-подъ преспапье.
