Сергѣй Ивановичъ встрѣтилъ брата своею обычною для всѣхъ, ласково-холодною улыбкой и, познакомивъ его съ профессоромъ, продолжалъ разговоръ.
Маленькій человѣкъ въ очкахъ, съ узкимъ лбомъ, на мгновеніе отвлекся отъ разговора, чтобы поздороваться, и продолжалъ рѣчь, не обращая вниманія на Левина. Левинъ сѣлъ въ ожиданіи, когда уѣдетъ профессоръ, но скоро заинтересовался предметомъ разговора.
Левинъ встрѣчалъ въ журналахъ статьи, о которыхъ шла рѣчь, и читалъ ихъ, интересуясь ими, какъ развитіемъ знакомыхъ ему, какъ естественнику по университету, основъ естествознанія, но никогда не сближалъ этихъ научныхъ выводовъ о происхожденіи человѣка какъ животнаго, о рефлексахъ, о біологіи и соціологіи, съ тѣми вопросами о значеніи жизни и смерти для него самого, которые въ послѣднее время чаще и чаще приходили ему на умъ.
Слушая разговоръ брата съ профессоромъ, онъ замѣчалъ, что они связывали научные вопросы съ задушевными, нѣсколько разъ почти подходили къ этимъ вопросамъ, но каждый разъ, какъ-только они подходили близко къ самому главному, какъ ему казалось, они тотчасъ-же поспѣшно отдалялись, и опять углублялись въ область тонкихъ подраздѣленій, оговорокъ, цитатъ, намековъ, ссылокъ на авторитеты, и онъ съ трудомъ понималъ, о чемъ рѣчь.
— Я не могу допустить, сказалъ Сергѣй Ивановичъ съ обычною ему ясностью и отчетливостью выраженія и изяществомъ дикціи: — я не могу ни въ какомъ случаѣ согласиться съ Кейсомъ, чтобы все мое представленіе о внѣшнемъ мірѣ вытекало изъ впечатлѣній. Самое основное понятіе бытія получено мною не чрезъ ощущеніе; ибо нѣтъ и спеціальнаго органа для передачи этого понятія.
— Да, но они, Вурсть, и Кнаустъ, и Припасовъ, отвѣ-
