димо такое средство, которое бы поддерживало питаніе и не вредило.
И знаменитый докторъ изложилъ свой планъ лѣченія водами Соденскими, при назначеніи которыхъ главная цѣль очевидно состояла въ томъ, что онѣ повредить не могутъ.
Домашній докторъ внимательно и почтительно выслушалъ.
— Но въ пользу поѣздки за границу я бы выставилъ перемѣну привычекъ, удаленіе отъ условій, вызывающихъ воспоминанія. И потомъ, матери хочется, сказалъ онъ.
— А! ну, въ этомъ случаѣ, что жъ, пускай ѣдутъ; только, повредятъ эти нѣмецкіе шарлатаны..... Надо, чтобы слушались..... Ну, такъ пускай ѣдутъ.
Онъ опять взглянулъ на часы.
— О! уже пора, — и пошелъ къ двери.
Знаменитый докторъ объявилъ княгинѣ (чувство приличія подсказало это), что ему нужно видѣть еще разъ больную.
— Какъ! еще разъ осматривать! — съ ужасомъ воскликнула мать.
— О, нѣтъ, мнѣ нѣкоторыя подробности, княгиня.
— Милости просимъ.
И мать, сопутствуемая докторомъ, вошла въ гостиную къ Кити. Исхудавшая и румяная, съ особеннымъ блескомъ въ глазахъ, вслѣдствіе перенесеннаго стыда, Кити стояла посреди комнаты. Когда докторъ вошелъ, она вспыхнула, и глаза ея наполнились слезами. Вся ея болѣзнь и лѣченье представлялись ей такою глупою, даже смѣшною вещью! Лѣченіе ея представлялось ей столь же смѣшнымъ, какъ составленіе кусковъ разбитой вазы. Сердце ея было разбито. Что же они хотятъ лѣчить ее пилюлями и порош-
