Въ серединѣ мазурки, повторяя сложную фигуру, вновь выдуманную Корсунскимъ, Анна вышла на середину круга, взяла двухъ кавалеровъ и подозвала къ себѣ одну даму и Кити. Кити испуганно смотрѣла на нее, подходя. Анна прищурившись смотрѣла на нее и улыбнулась, пожавъ ей руку. Но замѣтивъ, что лицо Кити только выраженіемъ отчаянія и удивленія отвѣтило на ея улыбку, она отвернулась отъ нея и весело заговорила съ другою дамой.
„Да, что-то чуждое, бѣсовское и прелестное есть въ ней“, сказала себѣ Кити.
Анна не хотѣла оставаться ужинать, но хозяинъ сталъ просить ее.
— Полно, Анна Аркадьевна, — заговорилъ Корсунскій, забирая ея обнаженную руку подъ рукавъ своего фрака. — Какая у меня идея котильона! Un bijou!
И онъ понемножку двигался, стараясь увлечь ее. Хозяинъ улыбался одобрительно.
— Нѣтъ, я не останусь, — отвѣтила Анна улыбаясь, но, несмотря на улыбку, и Корсунскій, и хозяинъ поняли по рѣшительному тону, съ какимъ она отвѣчала, что она не останется. — Нѣтъ, и такъ въ Москвѣ танцовала больше на вашемъ одномъ балѣ, чѣмъ всю зиму въ Петербургѣ, — сказала Анна, оглядываясь на подлѣ нея стоявшаго Вронскаго. — Надо отдохнуть передъ дорогой.
— А вы рѣшительно ѣдете завтра? — спросилъ Вронскій.
— Да, я думаю, — отвѣчала Анна, какъ бы удивляясь смѣлости его вопроса; но неудержимый дрожащій блескъ глазъ и улыбки обжегъ его, когда она говорила это.
Анна Аркадьевна не осталась ужинать и уѣхала.
