соединявшій въ одно всѣ классы общества, которому нельзя было не сочувствовать. Рѣзня единовѣрцевъ и братьевъ Славянъ вызвала сочувствіе къ страдающимъ и негодованіе къ притѣснителямъ. И геройство Сербовъ и Черногорцевъ, борющихся за великое дѣло, породило во всемъ народѣ желаніе помочь своимъ братьямъ, уже не словомъ, а дѣломъ.
Но притомъ было другое, радостное для Сергѣя Ивановича, явленіе: это было проявленіе общественнаго мнѣнія. Общество опредѣленно выразило свое желаніе. Народная душа получила выраженіе, какъ говорилъ Сергѣй Ивановичъ. И чѣмъ болѣе онъ занимался этимъ дѣломъ, тѣмъ очевиднѣе ему казалось, что это было дѣло, долженствующее получить громадные размѣры, составить эпоху.
Онъ посвятилъ всего себя на служеніе этому великому дѣлу и забылъ думать о своей книгѣ.
Все время его теперь было занято, такъ-что онъ не успѣвалъ отвѣчать на всѣ обращаемыя къ нему письма и требованія.
Проработавъ всю весну и часть лѣта, онъ только въ іюлѣ мѣсяцѣ собрался поѣхать въ деревню къ брату.
Онъ ѣхалъ и отдохнуть на двѣ недѣли, и въ самой святая святыхъ народа, въ деревенской глуши, насладиться видомъ того поднятія народнаго духа, въ которомъ онъ и всѣ столичные и городскіе жители были вполнѣ убѣждены. Катавасовъ, давно собиравшійся исполнить данное Левину обѣщаніе побывать у него, поѣхалъ съ нимъ вмѣстѣ.
Едва Сергѣй Ивановичъ съ Катавасовымъ успѣли подъѣхать къ особенно-оживленной нынче народомъ станціи Курской желѣзной дороги и, выйдя изъ кареты, осмотрѣть подъ-
