— Нѣтъ, но какъ? Вы все-таки его любили, прежде чѣмъ вамъ позволили говорить?
Кити испытывала особенную прелесть въ томъ, что она съ матерью теперь могла говорить, какъ съ равною, объ этихъ самыхъ главныхъ вопросахъ въ жизни женщины.
— Разумѣется, любила; онъ ѣздилъ къ намъ въ деревню.
— Но какъ рѣшилось? Мама?
— Ты думаешь вѣрно, что вы что-нибудь новое выдумали? Все одно и то же: рѣшилось глазами, улыбками.....
— Какъ вы это хорошо сказали, мама! Именно глазами и улыбками, — подтвердила Долли.
— Но какія слова онъ говорилъ?
— Какія тебѣ Костя говорилъ?
— Онъ писалъ мѣломъ. Это было удивительно..... Какъ это мнѣ давно кажется! — сказала она.
И три женщины задумались объ одномъ и томъ же. Кити первая прервала молчаніе. Ей вспомнилась вся эта послѣдняя предъ ея замужествомъ зима и ея увлеченіе Вронскимъ.
— Одно..... это прежняя пассія Вареньки, — сказала она, по естественной связи мысли вспомнивъ объ этомъ. — Я хотѣла сказать какъ-нибудь Сергѣю Ивановичу, приготовить его. Они всѣ мущины, — прибавила она, — ужасно ревнивы къ нашему прошедшему.
— Не всѣ, — сказала Долли, — Ты это судишь по своему мужу. Онъ до сихъ поръ мучается воспоминаніемъ о Вронскомъ. Да? Правда вѣдь?
— Правда, — задумчиво улыбаясь глазами, отвѣчала Кити.
— Только я не знаю, — вступилась княгиня мать за свое материнское наблюденіе за дочерью, — какое же твое прошедшее могло его безпокоить? что Вронской ухаживалъ за тобой? — это бываетъ съ каждою дѣвушкой.
