низахъ, и такъ скученъ сталъ все одинъ и тотъ же Голенищевъ, италіянскій профессоръ и Нѣмецъ путешественникъ, что надо было перемѣнить жизнь. Они рѣшили ѣхать въ Россію, въ деревню. Въ Петербургѣ Вронскій намѣревался сдѣлать раздѣлъ съ братомъ, а Анна повидать сына. Лѣто же они намѣревались прожить въ большомъ родовомъ имѣніи Вронскаго.
Левинъ былъ женатъ третій мѣсяцъ. Онъ былъ счастливъ, но совсѣмъ не такъ, какъ ожидалъ. На каждомъ шагу онъ находилъ разочарованіе въ прежнихъ мечтахъ и новое неожиданное очарованіе. Онъ былъ счастливъ, но вступивъ, въ семейную жизнь, на каждомъ шагу видѣлъ, что это было совсѣмъ не то, что̀ онъ воображалъ. На каждомъ шагу онъ испытывалъ то, что̀ испыталъ бы человѣкъ, любовавшійся плавнымъ, счастливымъ ходомъ лодочки по озеру, послѣ того, какъ онъ бы самъ сѣлъ въ эту лодочку. Онъ видѣлъ, что мало того, чтобы сидѣть ровно, не качаясь, — надо еще соображаться, ни на минуту не забывая, куда плыть, что подъ ногами вода, и надо грести, и что непривычнымъ рукамъ больно, что только смотрѣть на это легко, а что дѣлать это, хотя и очень радостно, но очень трудно.
Бывало холостымъ, глядя на чужую супружескую жизнь, на мелочныя заботы, ссоры, ревность, онъ только презрительно улыбался въ душѣ. Въ его будущей супружеской жизни не только не могло быть, по его убѣжденію, ничего подобнаго, но даже всѣ внѣшнія формы, казалось ему, должны были быть во всемъ совершенно не похожи на жизнь другихъ. И вдругъ, вмѣсто этого, жизнь его съ женою не только не сложилась особенно, а напротивъ вся сложилась изъ тѣхъ самыхъ ничтожныхъ мелочей, которыя онъ такъ
