разованія. Знаете, одинъ изъ этихъ дикихъ новыхъ людей, которые теперь часто встрѣчаются; знаете, изъ тѣхъ вольнодумцевъ, которые d’emblée воспитаны въ понятіяхъ невѣрія, отрицанія и матеріализма. Прежде бывало, — говорилъ Голенищевъ, не замѣчая или не желая замѣтить, что и Аннѣ и Вронскому хотѣлось говорить, — прежде бывало вольнодумецъ былъ человѣкъ, который воспитался въ понятіяхъ религіи, закона, нравственности, и самъ борьбой и трудомъ доходилъ до вольнодумства; но теперь является новый типъ самородныхъ вольнодумцевъ, которые выростаютъ и не слыхавъ даже, что были законы нравственности, религіи, что были авторитеты, а которые прямо выростаютъ въ понятіяхъ отрицанія всего, т. е. дикими. Вотъ онъ такой. Онъ сынъ, кажется, московскаго оберъ-лакея и не получилъ никакого образованія. Когда онъ поступилъ въ Академію и сдѣлалъ себѣ репутацію, онъ, какъ человѣкъ неглупый, захотѣлъ образоваться. И обратился къ тому, что̀ ему казалось источникомъ образованія, — къ журналамъ. И понимаете, встарину человѣкъ, хотѣвшій образоваться, положимъ Французъ, сталъ бы изучать всѣхъ классиковъ: и богослововъ, и трагиковъ, и историковъ, и философовъ, и понимаете весь трудъ умственный, который бы предстоялъ ему. Но у насъ теперь онъ прямо попалъ на отрицательную литературу, усвоилъ себѣ очень быстро весь экстрактъ науки отрицательной, и готовъ. И мало того, — лѣтъ двадцать тому назадъ онъ нашелъ бы въ этой литературѣ признаки борьбы съ авторитетами, съ вѣковыми воззрѣніями, онъ бы изъ этой борьбы понялъ, что было что-то другое; но теперь — онъ прямо попадаетъ на такую, въ которой даже не удостоиваютъ споромъ старинныя воззрѣнія, а прямо говорятъ: ничего нѣтъ, évolution, подборъ, борьба за существованіе, — и все. Я въ своей статьѣ.....
