проборомъ въ густыхъ напомаженныхъ волосахъ, во фракѣ и съ широкою бѣлою батистовою грудью рубашки, со связкой брелокъ надъ округленнымъ брюшкомъ, заложивъ руки въ карманы, презрительно прищурившись, строго отвѣчалъ что-то остановившемуся господину. Услыхавъ съ другой стороны подъѣзда шаги, всходившіе на лѣстницу, оберъ-кельнеръ обернулся, и, увидавъ русскаго графа, занимавшаго у нихъ лучшія комнаты, почтительно вынулъ руки изъ кармановъ и, наклонившись, объяснилъ, что курьеръ былъ, и что дѣло съ наймомъ палаццо состоялось. Главный управляющій готовъ подписать условіе.
— А! Я очень радъ, — сказалъ Вронскій. — А госпожа дома или нѣтъ?
— Они выходили гулять, но теперь вернулись, — отвѣчалъ кельнеръ.
Вронскій снялъ съ своей головы мягкую съ большими полями шляпу, и отеръ платкомъ потный лобъ и отпущенные до половины ушей волосы, зачесанные назадъ и закрывавшіе его лысину. И взглянувъ разсѣянно на стоявшаго еще и приглядывавшагося къ нему господина, онъ хотѣлъ пройти.
— Господинъ этотъ Русскій и спрашивалъ про васъ, — сказалъ оберъ-кельнеръ.
Со смѣшаннымъ чувствомъ досады, что никуда не уѣдешь отъ знакомыхъ, и желанія найти хоть какое-нибудь развлеченіе отъ однообразія своей жизни, Вронскій еще разъ оглянулся на отошедшаго и остановившагося господина; и въ одно и то же время у обоихъ просвѣтлѣли глаза.
— Голенищевъ!
— Вронскій!
Дѣйствительно, это былъ Голенищевъ, товарищъ Вронскаго по Пажескому Корпусу. Голенищевъ въ корпусѣ при-
