— А это сестра въ бѣломъ атласѣ? Ну, слушай, какъ рявкнетъ дьяконъ: «да боится своего мужа.»
— Чудовскіе?
— Синодальные.
— Я лакея спрашивала. Говоритъ, сейчасъ везетъ къ себѣ въ вотчину. Богатъ страсть, говорятъ. Затѣмъ и выдали.
— Нѣтъ, парочка хороша.
— А вотъ вы спорили, Марья Васильевна, что карналины въ отлетъ носятъ. Глянь-ка у той въ пюсовомъ, посланница говорятъ, съ какимъ подборомъ..... Такъ, и опять этакъ.
— Экая милочка невѣста-то, какъ овечка убранная! А какъ ни говорите, жалко нашу сестру.
Такъ говорилось въ толпѣ зрительницъ, успѣвшихъ проскочить въ двери церкви.
Когда обрядъ обрученія окончился, церковнослужитель постлалъ предъ аналоемъ въ серединѣ церкви кусокъ розовой шелковой ткани, хоръ запѣлъ искусный и сложный псаломъ, въ которомъ басъ и теноръ перекликались между собою, и священникъ, оборотившись, указалъ обрученнымъ на разостланный розовый кусокъ ткани. Какъ ни часто и много слышали оба о примѣтѣ, что, кто первый ступитъ на коверъ, тотъ будетъ главой въ семьѣ, ни Левинъ, ни Кити не могли объ этомъ вспомнить, когда они сдѣлали эти нѣсколько шаговъ. Они не слышали и громкихъ замѣчаній и споровъ о томъ, что по наблюденію однихъ онъ сталъ прежде, по мнѣнію другихъ оба вмѣстѣ.
Послѣ обычныхъ вопросовъ о желаніи ихъ вступить въ бракъ, и не обѣщались ли они другимъ, и ихъ странно
