— Ну, будемъ смотрѣть, кто изъ нихъ прежде станетъ на коверъ. Я совѣтовала Кити.
— Все равно, — отвѣчала Львова, — мы всѣ покорныя жены, это у насъ въ породѣ.
— А я такъ нарочно первая стала съ Василіемъ. А вы, Долли?
Долли стояла подлѣ нихъ, слышала ихъ, но не отвѣчала. Она была растрогана. Слезы стояли у ней въ глазахъ, и она не могла бы ничего сказать не расплакавшись. Она радовалась на Кити и Левина; возвращаясь мыслью къ своей свадьбѣ, она взглядывала на сіяющаго Степана Аркадьевича, забывала все настоящее и помнила только свою первую невинную любовь. Она вспомнила не одну себя, но всѣхъ женщинъ близкихъ и знакомыхъ ей; она вспоминала о нихъ въ то единственное торжественное для нихъ время, когда онѣ, такъ же какъ Кити, стояли подъ вѣнцомъ съ любовью, надеждой и страхомъ въ сердцѣ, отрекаясь отъ прошедшаго и вступая въ таинственное будущее. Въ числѣ этихъ всѣхъ невѣстъ, которыя приходили ей на память, она вспомнила и свою милую Анну, подробности о предполагаемомъ разводѣ которой она недавно слышала. И она также чистая стояла въ померанцевыхъ цвѣтахъ и вуалѣ. А теперь что? — Ужасно странно, — проговорила она.
Не однѣ сестры, пріятельницы и родныя слѣдили за всѣми подробностями священнодѣйствія; постороннія женщины, зрительницы, съ волненіемъ, захватывающимъ дыханіе, слѣдили, боясь упустить каждое движеніе, выраженіе лица жениха и невѣсты, и съ досадой не отвѣчали и часто не слыхали рѣчей равнодушныхъ мущинъ, дѣлавшихъ шутливыя или постороннія замѣчанія.
— Что̀ же такъ заплакана? Или по неволѣ идетъ?
— Чего же по неволѣ за такого молодца? Князь что ли?
