Ни ткать, ни прясть, только по воду ходить,
По воду ходить, со горы ведры катить.
Качу я, покачу со горы ведры,
Станьте вы ведерочки полнымъ полны,
30 Полнымъ полны, со краямъ ровны.
Ни ткать, ни прясть, только по воду ходить,
По воду ходить, со горы ведры катить.
Качу я, покачу со горы ведры,
Станьте вы ведерочки полным полны,
30 Полным полны, со краям ровны.
Головаль ты моя головушка,
Головаль моя молодецкая,
До чево тебѣ дошетатися,
По всему ли свѣту бѣлому,
5 По всему ли царству Московскому.
Что у насъ было на святой Руси,
На святой Руси, въ каменной Москвѣ,
На Мясницкой славной улицѣ,
За Мясницкими за воротами,
10 У кружала да государева,
Какъ лежитъ убитъ доброй молодецъ,
Онъ бѣлымъ лицомъ ко сырой землѣ,
Растрепавъ свои кудри черные,
Разметавъ свои руки бѣлые,
15 Протянувши ноги скорые.
Что не ласточка, ни косаточка,
Вкругъ тепла гнѣзда увивалася,
Увивалася ево матушка родная,
Причитавши сїю рѣчь промолвила:
20 Я давно сынъ тебѣ говорила,
Не ходить было по чужимъ дворамъ,
По чужимъ домамъ, да къ чужимъ женамъ.
Головаль ты моя головушка,
Головаль моя молодецкая,
До чево тебе дошетатися,
По всему ли свету белому,
5 По всему ли царству Московскому.
Что у нас было на святой Руси,
На святой Руси, в каменной Москве,
На Мясницкой славной улице,
За Мясницкими за воротами,
10 У кружала да государева,
Как лежит убит доброй молодец,
Он белым лицом ко сырой земле,
Растрепав свои кудри черные,
Разметав свои руки белые,
15 Протянувши ноги скорые.
Что не ласточка, ни косаточка,
Вкруг тепла гнезда увивалася,
Увивалася ево матушка родная,
Причитавши сию речь промолвила:
20 Я давно сын тебе говорила,
Не ходить было по чужим дворам,
По чужим домам, да к чужим женам.
