Пастухъ сталъ опять играть и резвиться съ нею:
Она вырвавшись бѣжитъ, онъ тудажъ за нею.
Вдругъ упала на песокъ,
Торопясь уйти въ лѣсокъ,
25 И подшибла невзначай пастуха ногами.
Какъ упали они вдругъ, мнѣ стало невидно,
Только слышу, что кричитъ, какъ тебѣ нестыдно.
Я сталъ на пень, да гляжу,
А что видѣлъ не скажу.
30 Примѣчать хоть вольно всѣмъ, да сказывать дурно.
Пастух стал опять играть и резвиться с нею:
Она вырвавшись бежит, он тудаж за нею.
Вдруг упала на песок,
Торопясь уйти в лесок,
25 И подшибла невзначай пастуха ногами.
Как упали они вдруг, мне стало невидно,
Только слышу, что кричит, как тебе нестыдно.
Я стал на пень, да гляжу,
А что видел не скажу.
30 Примечать хоть вольно всем, да сказывать дурно.
Чистый источникъ ты цвѣтовъ красивѣй,
И мнѣ прїятней всѣхъ луговъ,
Ты и кусточковъ и меня щастливѣй;
Горъ и долинокъ и лѣсовъ,
5 Да не тѣмъ, что струйки льются
По зеленинькой травѣ,
И что въ рощахъ раздаются
Пѣсни птичекъ при тебѣ.
Нимфа прекрасна въ тебѣ лице мыла
10 На бережечку сидючи,
Бѣлыя ноги въ воду опустила,
Тѣмъ скрасила твои ключи.
Тутъ и розы устыдились
Отъ ея прекрасныхъ устъ,
Чистый источник ты цветов красивей,
И мне приятней всех лугов,
Ты и кусточков и меня щастливей;
Гор и долинок и лесов,
5 Да не тем, что струйки льются
По зеленинькой траве,
И что в рощах раздаются
Песни птичек при тебе.
Нимфа прекрасна в тебе лице мыла
10 На бережечку сидючи,
Белые ноги в воду опустила,
Тем скрасила твои ключи.
Тут и розы устыдились
От её прекрасных уст,
