Быть нечувствительна не возмогла Богиня прекрасна
130 Къ Ласкамъ симъ, отъ-пребо́льшаго Бога Бого́въ со-небесныхъ.
Сквозь Слезъ, и Печали ея усмотряема Радость
По всему была Лицу, разлившася нѣжно.
Свой опустила Покровъ, утаи́ть-бы румянность въ Ланитахъ[1],
И затрудненіе все, въ которомъ она́ обрѣталась.
135 Весь Соборъ восплескалъ Бого́въ на Зевсовы рѣчи.
А межъ тѣмъ, ни малѣ́йша часа Афродіта не-тра́тя,
Но сослагая въ сердцѣ враждебныя рвенія тако:
Горьнихъ когда склонить не-могу́ Ахеро́нта[2] подвигну.
Се во-мгнове́ніе и понеслась, однакъ къ Посідону,
140 Да изобрящетъ съ симъ, отмстить бы чемъ Тилемаху.
Все разсказала ему, что самъ ей Зевсъ изглаголалъ
«Зна́лъ-я, — на-то́ Посідонъ, — Судебъ предѣлъ непреложный.
Но когда потопить не можемъ мы Тилемаха
Въ безднахъ морски́хъ; то,-по-кра́йней мѣрѣ́, должны потщаться
145 Всячески, чтобъ его содѣлать уже́ пребесчастна,
И емубъ замедлить возвратъ въ вожделѣнну Іѳаку.
Я не-могу́ отнюдъ погубить Корабля Фінікійска,
Въ коемъ онъ плыветъ: я-люблю́ вельми Фінікіанъ:
Тѣ мой-Наро́дъ; другій мнѣ всякій столько не-слу́житъ.
Быть нечувствительна не возмогла Богиня прекрасна
130 К Ласкам сим, от-пребо́льшего Бога Бого́в со-небесных.
Сквозь Слез, и Печали её усмотряема Радость
По всему была Лицу, разлившася нежно.
Свой опустила Покров, утаи́ть бы румянность в Ланитах[1],
И затруднение всё, в котором она́ обреталась.
135 Весь Собор восплескал Бого́в на Зевсовы речи.
А меж тем, ни мале́йша часа Афродита не-тра́тя,
Но сослагая в сердце враждебные рвения тако:
Горьних когда склонить не-могу́ Ахеро́нта[2] подвигну.
Се во-мгнове́ние и понеслась, однак к Посидону,
140 Да изобрящет с сим, отмстить бы чем Тилемаху.
Всё рассказала ему, что сам ей Зевс изглаголал
«Зна́л-я, — на-то́ Посидон, — Судеб предел непреложный.
Но когда потопить не можем мы Тилемаха
В безднах морски́х; то,-по-кра́йней мере́, должны потщаться
145 Всячески, чтоб его соделать уже́ пребесчастна,
И емуб замедлить возврат в вожделенну Ифаку.
Я не-могу́ отнюд погубить Корабля Финикийска,
В коем он плывет: я-люблю́ вельми Финикиан:
Те мой-Наро́д; другий мне всякий столько не-слу́жит.
