Мнѣжъ говорилъ: «Тилемахъ, ты не помышля́ешь-ли въ сердцѣ,
400 Что жизнь-твоя́ въ корысть оставлена вѣтрамъ и-мо́рю?
Самъ не мни́шь-ли въ себѣ, что-тебя́ погуби́ть-имъ возможно,
Безъ повелѣнія и безъ-суде́бъ отъ-бого́въ всеблажайшихъ?
Нѣтъ, нѣтъ: Боги токмо всему предѣлъ полагаютъ.
Такъ посему Бого́въ, не Мо́ря должно бояться.
405 Бы́лъ-бы хотя на са́момъ днѣ ты безднъ преглубокихъ;
Зе́всова есть извлещи рука и-отту́ду всемо́щна.
Былъ хотябъ на-Олѵмпѣ всѣ-звѣ́зды зря подъ-нога́ми;
Свергнуть мощенъ тебя Зевсъ въ бездны, иль-Та́ртара въ пламень.»
Слушалъ сіе дивясь меня утѣшавшее нѣкакъ.
410 Но къ отвѣту ему я разумомъ не́былъ сво́боденъ:
Мнилъ, что ни-бу́детъ; терпяжъ премогать долгъ всяческій жребій
Онъ не видѣлъ меня, его не мо́гъ-же я-ви́дѣть.
Пребыли мы всю ночь дрожжа отъ сту́жи полмертвы,
И не зная куда прибье́тъ насъ бу́ря иль-бро́ситъ.
415 Вѣтръ, наконецъ, ужъ сталъ утихать; ревущеежъ Море
Было подобно весьма человѣку, сердившуся долго,
И остатка кромѣ не-иму́щу отъ-гнѣ́вныхъ кипѣній,
Какъ утрудившуся быть въ той ярости огненопылкой:
Хоть кропота́лось еще, но глухо; а-бы́вши огромны
420 Во́лны, стали ктому какъ-бразды́ на нивѣ оранной.
Мнеж говорил: «Тилемах, ты не помышля́ешь ли в сердце,
400 Что жизнь-твоя́ в корысть оставлена ветрам и-мо́рю?
Сам не мни́шь ли в себе, что-тебя́ погуби́ть-им возможно,
Без повеления и без-суде́б от-бого́в всеблажайших?
Нет, нет: Боги токмо всему предел полагают.
Так посему Бого́в, не Мо́ря должно бояться.
405 Бы́л бы хотя на са́мом дне ты бездн преглубоких;
Зе́всова есть извлещи рука и-отту́ду всемо́щна.
Был хотяб на-Олимпе все-зве́зды зря под-нога́ми;
Свергнуть мощен тебя Зевс в бездны, иль-Та́ртара в пламень.»
Слушал сие дивясь меня утешавшее некак.
410 Но к ответу ему я разумом не́был сво́боден:
Мнил, что ни-бу́дет; терпяж премогать долг всяческий жребий
Он не видел меня, его не мо́г же я-ви́деть.
Пребыли мы всю ночь дрожжа от сту́жи полмертвы,
И не зная куда прибье́т нас бу́ря иль-бро́сит.
415 Ветр, наконец, уж стал утихать; ревущееж Море
Было подобно весьма человеку, сердившуся долго,
И остатка кроме не-иму́щу от-гне́вных кипений,
Как утрудившуся быть в той ярости огненопылкой:
Хоть кропота́лось еще, но глухо; а бы́вши огромны
420 Во́лны, стали ктому как-бразды́ на ниве оранной.
