воздержанія, чѣмъ владѣть въ изобиліи всѣмъ потребнымъ? Потому что тогда не въ его было бы власти грѣшить, хотя бы онъ и сильно того хотѣлъ. — Все это говорилъ Критіасъ, казалось, такъ хорошо и вѣрно, что Эриксіасъ, если C. бы только не стыдился присутствующихъ, не находилъ бы ни въ чемъ препятствія встать и прибить его. Эриксіасу представлялось, будто онъ и не вѣсть что потерялъ, когда стало для него ясно, что прежде о богатствѣ думалъ онъ неправильно. Замѣтивъ, что Эриксіасъ находится въ такомъ расположеніи, и опасаясь, какъ бы не произошло дальнѣйшей ссоры и брани, я сказалъ: Недавно подобную же рѣчь D. раскрывалъ въ ликеѣ мудрецъ, Продикъ кіосскій, и присутствовавшимъ показался такимъ болтуномъ, что никого не могъ увѣрить въ справедливости своихъ словъ. Даже что! — туда же пришелъ одинъ очень небольшой и болтливый мальчикъ и, сидя подлѣ Продика, сталъ смѣяться надъ нимъ, издѣваться и дергать его, чтобы онъ доказалъ то, что̀ говоритъ, — и этимъ самымъ пріобрѣлъ отъ слушателей гораздо больше похвалы, чѣмъ Продикъ. — А не можешь ли ты E. передать намъ его рѣчь? спросилъ Эрасистратъ. — Конечно, — лишь бы только припомнить. Она, какъ мнѣ кажется, заключалась вотъ въ чемъ.
Во первыхъ, тотъ мальчикъ спросилъ Продика, почему, думаетъ онъ, богатѣть худо, и почему хорошо? И Продикъ на его вопросъ отвѣчалъ такъ же, какъ сегодня ты, — что, то есть, прекраснымъ и добрымъ людямъ это хорошо, и знающимъ, какъ должно пользоваться деньгами, тоже хорошо, а злодѣямъ и невѣждамъ — худо. Это самое слѣдуетъ сказать и о всѣхъ прочихъ дѣлахъ; ибо каковы бываютъ тѣ, которые пользуются, такими необходимо становятся и самыя вещи, которыми они пользуются. Хорошо, мнѣ кажется, — прибавилъ Продикъ, — выражено это и въ стихѣ Архилоха:
|
По дѣламъ своимъ люди гадаютъ о всемъ, что ни встрѣтятъ. |
398.— Такъ поэтому, возразилъ мальчикъ, кто дѣлаетъ меня мудрымъ въ той мудрости, какою бываютъ мудры люди
воздержания, чем владеть в изобилии всем потребным? Потому что тогда не в его было бы власти грешить, хотя бы он и сильно того хотел. — Всё это говорил Критиас, казалось, так хорошо и верно, что Эриксиас, если C. бы только не стыдился присутствующих, не находил бы ни в чём препятствия встать и прибить его. Эриксиасу представлялось, будто он и не весть что потерял, когда стало для него ясно, что прежде о богатстве думал он неправильно. Заметив, что Эриксиас находится в таком расположении, и опасаясь, как бы не произошло дальнейшей ссоры и брани, я сказал: Недавно подобную же речь D. раскрывал в ликее мудрец, Продик киосский, и присутствовавшим показался таким болтуном, что никого не мог уверить в справедливости своих слов. Даже что! — туда же пришел один очень небольшой и болтливый мальчик и, сидя подле Продика, стал смеяться над ним, издеваться и дергать его, чтобы он доказал то, что̀ говорит, — и этим самым приобрел от слушателей гораздо больше похвалы, чем Продик. — А не можешь ли ты E. передать нам его речь? спросил Эрасистрат. — Конечно, — лишь бы только припомнить. Она, как мне кажется, заключалась вот в чём.
Во-первых, тот мальчик спросил Продика, почему, думает он, богатеть худо, и почему хорошо? И Продик на его вопрос отвечал так же, как сегодня ты, — что, то есть, прекрасным и добрым людям это хорошо, и знающим, как должно пользоваться деньгами, тоже хорошо, а злодеям и невеждам — худо. Это самое следует сказать и о всех прочих делах; ибо каковы бывают те, которые пользуются, такими необходимо становятся и самые вещи, которыми они пользуются. Хорошо, мне кажется, — прибавил Продик, — выражено это и в стихе Архилоха:
|
По делам своим люди гадают о всём, что ни встретят. |
398.— Так поэтому, возразил мальчик, кто делает меня мудрым в той мудрости, какою бывают мудры люди
