Богатѣть мнѣ кажется дѣломъ хорошимъ, отвѣчалъ онъ. — Хотѣлъ-было онъ и еще что-то сказать; но его прервалъ своимъ вопросомъ Критіасъ: Скажи-ка мнѣ, Эриксіасъ, спросилъ онъ, богатѣть почитаешь ты добромъ? — Конечно, клянусь Зевсомъ, — иначе я былъ бы сумасшедшимъ! да, полагаю, и никого не найдешь, кто не согласился бы съ этимъ. — Однакожъ, думаю, не найдется и такого, — замѣтилъ тотъ, — кого бы я не заставилъ согласиться, что для нѣкоторыхъ 396. людей богатѣть есть зло. Между тѣмъ, если бы это было добро, то для нѣкоторыхъ изъ насъ не являлось бы зломъ. — При этомъ я сказалъ имъ: Если бы ваше разногласіе касалось даже вопроса о томъ, кто изъ васъ вѣрнѣе говоритъ о верховой ѣздѣ, — ка̀къ, то есть, превосходно ѣздить верхомъ, — и тогда, будь самъ я ѣздокъ, я постарался бы прекратить вашъ споръ; ибо стыдно было бы мнѣ быть съ вами и по возможности не устранить вашего разногласія. То же самое — когда бы вы разногласили и въ чемъ нибудь B. другомъ, имѣя въ виду одно, — если не согласитесь, разойтись уже не друзьями, а врагами. Тѣмъ болѣе теперь, когда пришлось вамъ разногласить относительно предмета, съ которымъ необходимо имѣть дѣло всю жизнь, — когда представляется много разницы, надобно ли заботиться о немъ, какъ о полезномъ, или не надобно, и когда этимъ вопросомъ заняты люди не простые, а почитаемые у эллиновъ весьма высокими (вѣдь отцы прежде всего внушаютъ своимъ сыновьямъ, лишь только тѣ достигнутъ возраста, въ которомъ C. кажутся уже людьми мыслящими, чтобы смотрѣли откуда можно разбогатѣть: ибо, имѣя что либо, ты сто̀ишь чего нибудь, а не имѣя, не сто̀ишь ничего), — тѣмъ болѣе теперь, когда всѣ такъ сильно имъ заняты, а вы между тѣмъ, согласные во всемъ прочемъ, въ отношеніи къ этому важнѣйшему предмету разногласите; да еще сверхъ того, говоря о богатствѣ, спорите не о томъ, которое богатство черно или бѣло, легко или тяжело, а о томъ, которое худо или хорошо, — когда по этому поводу вы готовы даже стать во враж-
Богатеть мне кажется делом хорошим, отвечал он. — Хотел было он и еще что-то сказать; но его прервал своим вопросом Критиас: Скажи-ка мне, Эриксиас, спросил он, богатеть почитаешь ты добром? — Конечно, клянусь Зевсом, — иначе я был бы сумасшедшим! да, полагаю, и никого не найдешь, кто не согласился бы с этим. — Однакож, думаю, не найдется и такого, — заметил тот, — кого бы я не заставил согласиться, что для некоторых 396. людей богатеть есть зло. Между тем, если бы это было добро, то для некоторых из нас не являлось бы злом. — При этом я сказал им: Если бы ваше разногласие касалось даже вопроса о том, кто из вас вернее говорит о верховой езде, — ка̀к, то есть, превосходно ездить верхом, — и тогда, будь сам я ездок, я постарался бы прекратить ваш спор; ибо стыдно было бы мне быть с вами и по возможности не устранить вашего разногласия. То же самое — когда бы вы разногласили и в чём-нибудь B. другом, имея в виду одно, — если не согласитесь, разойтись уже не друзьями, а врагами. Тем более теперь, когда пришлось вам разногласить относительно предмета, с которым необходимо иметь дело всю жизнь, — когда представляется много разницы, надобно ли заботиться о нём, как о полезном, или не надобно, и когда этим вопросом заняты люди не простые, а почитаемые у эллинов весьма высокими (ведь отцы прежде всего внушают своим сыновьям, лишь только те достигнут возраста, в котором C. кажутся уже людьми мыслящими, чтобы смотрели откуда можно разбогатеть: ибо, имея что-либо, ты сто̀ишь чего-нибудь, а не имея, не сто̀ишь ничего), — тем более теперь, когда все так сильно им заняты, а вы между тем, согласные во всём прочем, в отношении к этому важнейшему предмету разногласите; да еще сверх того, говоря о богатстве, спорите не о том, которое богатство черно или бело, легко или тяжело, а о том, которое худо или хорошо, — когда по этому поводу вы готовы даже стать во враж-
