D. какъ мнѣ кажется, обмануть нашъ городъ. — Между тѣмъ какъ мы разговаривали такимъ образомъ, сиракузскимъ посламъ случилось проходить мимо. Посему Эрасистратъ, указавъ на одного изъ нихъ, сказалъ: вотъ это, Сократъ, — самый большой богачъ между всѣми сициліянами и италіянцами. Да и какъ не быть богатымъ? — примолвилъ онъ: земли у него такое множество, и она такъ плодоносна, что всякій у него можетъ обработывать ее въ какомъ хочетъ количествѣ. Подобнаго этому обилія у прочихъ эллиновъ и найти невозможно. Кромѣ того, есть у него и все другое, что составляетъ богатство, — рабы, кони, золото и серебро. — Видя, что онъ готовъ пуститься въ болтовню объ имѣніяхъ этого 393. человѣка, я спросилъ его: а что, Эрасистратъ, какимъ слыветъ этотъ человѣкъ въ Сициліи? — Слыветъ онъ такимъ, каковъ и есть, отвѣчалъ Эрасистратъ: это между всѣми сициліянами и италіянцами человѣкъ еще болѣе злой, чѣмъ богатый; такъ что, спроси кого хочешь изъ сициліянъ, кого почитаетъ онъ самымъ злымъ и самымъ богатымъ, — всякій укажетъ не на другаго, а на него. — Находя, что онъ говоритъ не о пустякахъ, но о вещахъ, почитаемыхъ B. самыми важными, то есть, о добродѣтели и богатствѣ, я спросилъ его: того ли человѣка назоветъ онъ болѣе богатымъ, у котораго есть два таланта серебра, или того, кто владѣетъ стоющимъ двухъ талантовъ полемъ? — Я думаю, того, кто владѣетъ полемъ, отвѣчалъ онъ. — Не то же ли самое, спросилъ я, если у кого есть одежды, или ковры, или иныя еще болѣе цѣнныя вещи, какихъ нѣтъ у путешественника, — вѣдь тотъ будетъ и богаче? — Подтвердилъ и это. — А C. кто позволилъ бы тебѣ выбирать изъ этого любое, — пожелалъ ли бы ты? — Я почелъ бы это подаркомъ драгоцѣннѣйшимъ, отвѣчалъ онъ. — И конечно, въ той мысли, что будешь богаче? — Такъ. — Но вотъ теперь самымъ богатымъ кажется намъ тотъ, кто пріобрѣлъ вещи самыя драгоцѣнныя. — Да, сказалъ онъ. — Поэтому здоровые должны быть богаче больныхъ, заключилъ я, если здоровье есть стяжаніе
D. как мне кажется, обмануть наш город. — Между тем как мы разговаривали таким образом, сиракузским послам случилось проходить мимо. Посему Эрасистрат, указав на одного из них, сказал: вот это, Сократ, — самый большой богач между всеми сицилиянами и итальянцами. Да и как не быть богатым? — примолвил он: земли у него такое множество, и она так плодоносна, что всякий у него может обрабатывать ее в каком хочет количестве. Подобного этому обилия у прочих эллинов и найти невозможно. Кроме того, есть у него и всё другое, что составляет богатство, — рабы, кони, золото и серебро. — Видя, что он готов пуститься в болтовню об имениях этого 393. человека, я спросил его: а что, Эрасистрат, каким слывет этот человек в Сицилии? — Слывет он таким, каков и есть, отвечал Эрасистрат: это между всеми сицилиянами и итальянцами человек еще более злой, чем богатый; так что, спроси кого хочешь из сицилиян, кого почитает он самым злым и самым богатым, — всякий укажет не на другого, а на него. — Находя, что он говорит не о пустяках, но о вещах, почитаемых B. самыми важными, то есть, о добродетели и богатстве, я спросил его: того ли человека назовет он более богатым, у которого есть два таланта серебра, или того, кто владеет стоющим двух талантов полем? — Я думаю, того, кто владеет полем, отвечал он. — Не то же ли самое, спросил я, если у кого есть одежды, или ковры, или иные еще более ценные вещи, каких нет у путешественника, — ведь тот будет и богаче? — Подтвердил и это. — А C. кто позволил бы тебе выбирать из этого любое, — пожелал ли бы ты? — Я почел бы это подарком драгоценнейшим, отвечал он. — И конечно, в той мысли, что будешь богаче? — Так. — Но вот теперь самым богатым кажется нам тот, кто приобрел вещи самые драгоценные. — Да, сказал он. — Поэтому здоровые должны быть богаче больных, заключил я, если здоровье есть стяжание